Измена. Горькая правда в наш юбилей - Джулия Голд

— Не утрируй, Аня. И хватит со своими бабскими соплями. Глебу и в Иркутске будет нормально. Заодно проверит верность этой своей девицы. И ты, наконец, отпустишь сына от юбки. Он в Москву уехал, а ты всё равно контролируешь его жизнь. Его, мою, Катину. Хватит, Аня, очнись! Каждый из нас давно уже живёт своей жизнью, а ты всё пытаешься склеить разбитое.

— Это ты про нас, Дима? Неужели тебе так плохо со мной? — Спросила, а в ответ — тишина. Продолжила страстно, пытаясь до мужа донести полноту моего желания закончить этот фарс:

— Так если да, то давай разведёмся. Ты получишь свою жизнь, без ненужной старой жены, к Кате я теперь сама лезть не буду. А Глеб… Ты не прав, я очень рада, что он уехал и живёт своей жизнью. Если ты сам не хочешь, чтобы я в твою жизнь лезла, давай прямо сейчас всё решим!

Как же было погано предлагать подобное. Мне было тяжело рубить сплеча, но меня воротило от осознания, что я стала ненужной. Получается, это я лезла в их жизнь, а была не нужна. Это было больно. Всё это время я искренне считала, что у нас в семье всё отлично: мы сплочённая, дружная семья.

А оказалось…

Всё это были только мои фантазии.

Из мыслей меня вывел голос мужа. Он раздражённо повторил:

— Именно так мы и сделаем, Аня. Через два месяца мы разведёмся. Как только договор будут подписан и первый денежный транш переведён, ты будешь свободна. И Глеб останется в Москве. Стажировку в Твери он сможет проводить наездами, так что его личная жизнь никак не пострадает. На эти условия я согласен. Будь мудрой, Аня, не усугубляй.

Муж знал меня и умело мной манипулировал. Его вкрадчивый голос соблазнял согласиться. В этот момент я себя ненавидела: за слабость, за толику любви, теплеющую в груди, за прошлое, которое не давало послать его подальше прямо сейчас.

Разводиться мы будем с ним в любом случае, неважно, осталась ли в моём сердце любовь, или нет. Дима повёл себя недостойно, за спиной ввёл любовницу в общество общих друзей и партнёров.

Да и Глеб. Его я подвести не могла.

Глеб. Мой сын.

Надежда осталась только на него. Я держалась за эту соломинку, боясь провалиться в бездну.

Глеб всё ещё не отвечал, и это нервировало больше всего.

Боль, отчаяние — я осталась с этими чувствами одна. Я так до конца и не верила в происходящее. Как может один момент испортить всю жизнь, переворачивая её вверх тормашками?

Никогда не верила во все эти слезливые сериалы, где женщины убивались по неверным мужьям. В своего Диму я верила безоговорочно.

И вот, я, получается, оказалась отработанным материалом, который не зажигает стареющую кровь моего мужа. Но бросать так, сразу, меня невыгодно, я же ещё могла послужить. Недолго, но могла. Хотелось разрыдаться от бессилия.

Горько усмехнулась, думая, что всеми правдами пыталась не думать об измене мужа, о его предательстве. А ещё и о предательстве Кати.

Девочка росла у меня на руках, я принимала её такой, какой она пришла ко мне, со сложным характером, с взрослением, с завистью к младшему брату. Мы прошли многое, и дети уже выросли.

С горечью пришла мысль, что вырос, похоже, только Глеб, Катя осталась там, в прошлом, где она хотела быть как брат, и даже лучше, причём явно не в своей сфере.

Катя проигрывала именно потому, что тянулась за чужой мечтой, за чужой судьбой.

А как же я сама тогда?

Я сама сейчас цеплялась за прошлое, одновременно пытаясь сжечь мосты.

Возможно, следовало сейчас послушать мужа, чтобы не усугублять, Дима мог быть очень жестоким, если чувствовал угрозу. И я, вместо друга, могла быстро превратиться во врага.

Нарцисс, вот он кто! И идти против него было опасно.

— Я подумаю, Дима. Мне нужно время до вечера.

Молчание мне было ответом. Дима как всегда любил выдержать паузу, понервировать собеседника, заставить того самого предложить лучшие условия. Но я была кремень! Знала… Как же я хорошо знала мужа!

В голосе мужа звучало одобрение. А ещё он решил подсластить пилюлю добавляя:

— Верное решение, Аня. Подумай, взвесь всё, ведь у тебя тоже есть ради чего жить. Дети выросли, твоя жизнь теперь принадлежит тебе. И вот ещё что… Наша квартира, в которой ты сейчас находишься.

— А что с ней? Разменяем её, у нас есть отличный знакомый риэлтер.

— Я подозреваю, что немцы могут и затянуть всё. Ненадолго, но могут. И чтобы ты спокойно ждала и не нервничала, по условию развода я оставлю эту квартиру тебе.

Подначила мужа, не сумев сдержаться:

— Тогда ты заверишь это юридически до того, как я соглашусь ждать. Вся эта кутерьма может затянуться и на полгода? Семья Штраубе знает меня как твою жену и Катю, между прочим, как нашу дочь. Ты сам настаивал на этой формулировке. Так что это будет непросто, наверняка. Свою Леру ты им не предъявишь, ты сам помнишь, что говорил патриарх рода, Гельмут фон Штраубе.

Муж и сам понял, что наша дальнейшая совместная фиктивная жизнь может оказаться не такой уж простой.

— Хорошо, я тоже подумаю, вечером созвонимся. Кстати, ты знаешь, почему Глеб не берёт трубку? Надеюсь, ты не настроила его против меня? Это было бы очень недальновидно, дорогая, с твоей стороны.

— Нет, он и мне не отвечает.

— А, тогда ладно, может, на важной встрече и звук выключил. Всё, у меня дела. Аня, давай уже вечером всё обсудим.

Муж отсоединился.

Мне же нужно было созвониться с сыном до вечера, услышать его голос, обсудить ситуацию в семье и понять, что же мне делать дальше.

Глава 8

Глава 8

Мария, подруга, с которой я была знакома уже много лет по своему увлечению живописи, со временем начавшему приносить доход, позвонила неожиданно.

И сразу с места в карьер, как она часто делала, она начала вываливать новости:

— Дорогая, мне очень нужны твои картины! Восточная серия, штук пять-шесть. И если ты мне не поможешь, я умру, честно! И моя смерть, между прочим, будет на твоей совести!

Да уж, на этот раз подругу реально пробило. Столько экспрессии!

Я уточнила, вспоминая наши с ней разговоры:

— А что случилось? У тебя же выставка какая-то важная будет, причём очень скоро! О, по востоку же,