Злодей и фанатка - Фэя Моран
– Оказывается, у нас похожая боль, Кошмарик, – сказала я ему в плечо.
И в этот момент он ответил на моё объятье.
СПАСИБО, МАМ
Спустя всего минут десять или около того Кошмарик уже сидел, закинув обе ноги на стул, и увлечённо пялился в экран своего телефона, делая вид, что ничего не было.
Не знаю, как он так быстро переключился с трагичной истории про своё детство, но весь его вид говорил о том, что теперь ему стало легче. Может быть, он ещё не рассказывал никому о том, что пережил?
Я всё ещё ощущала его ответ на моё объятье. Мягкое и тёплое, и меня тянуло улыбаться.
– Так и будешь молча смотреть в свой мобильник? – спросила я, не вытерпев этой тишины.
Кошмарик ответил мне, не поднимая головы:
– У нас много времени до того, как мы отсюда уберёмся, и мне скучно.
– Но мы можем ещё поболтать. О чём-нибудь.
Тут он всё-таки отвёл взгляд от телефона и посмотрел на меня.
– О чём ты хочешь поболтать?
– Не знаю… Мне вот интересно узнать судьбу котика Эмбер. Как он теперь будет питаться без хозяйки? Он был такой милый. Беленький, красивый. А теперь, получается, он…
Кошмарик оборвал мои переживания:
– После случившегося Дино забрал его и подарил Бьянке. Успокойся.
Эта информация меня очень сильно успокоила. Я выдохнула и даже прикрыла глаза, расслабившись. Но тишина снова начала меня напрягать, и я заговорила:
– Давай поговорим теперь о твоих друзьях. Ты давно знаком с Дино и Бьянкой?
– Да, давно.
Я молчала, ожидая подробностей, но Кошмарик не продолжал.
– И это всё? – недовольно произнесла я. – А детали?
– Зачем тебе детали?
– Я хочу узнать тебя.
– Ты достаточно узнала обо мне сегодня… Узнала половину всей моей личности.
– А как же вторая половина? В неё входит твоё имя и твоё лицо?
– Да.
– И ты не готов поделиться ими со мной?
Кошмарик ответил не сразу. Выждал несколько секунд, прежде чем всё же заговорить:
– Нет, не готов.
Я кивнула.
– Ладно, мистер Тайная-Личность, больше ни слова про твоё лицо и имя. Скажи одно, ты хоть красивый?
Он тяжело вздохнул, но всё равно ответил:
– Красота – понятие субъективное.
– Не-а, бывают люди, которые объективно красивы, как и те, которые объективно уродливы.
Кошмарик издал короткий смешок, что удивило меня. Я уставилась на него с ожиданием объяснения, что его так повеселило. Он сразу это понял и сказал:
– Обычно современные девочки в эту дурацкую эпоху толерантности на каждом шагу пропагандируют понятие: «Все люди прекрасны».
– Это лицемерие, – сказала я то, что всегда думала по этому поводу. – Но не уходи от темы! Так ты красив?
Он фыркнул:
– Нет.
– Не ври!
– Для тебя я уродлив.
– Что значит «для тебя»?
– Для такой красивой, как ты.
У меня распахнулся от удивления рот. С каждым разом он всё больше идёт на контакт! Уже и комплименты дарит. Неужели прогресс?
Я усмехнулась, почувствовав себя самой красивой девушкой на планете, потому что слышать нечто подобное из уст этого ворчливого мрачного негодяя было очень неожиданно. И звучало так, будто он давно меня такой считает.
– Не хочу верить на слово, – сказала я, наклоняя голову набок. – Может, покажешься, и я оценю, кто из нас красив, а кто уродлив?
Его глаза закатились.
– Чокнутая, отвали от меня наконец.
Я разочарованно вздохнула, уже, честно говоря, подустав от этих неопределённостей. Сперва этот парень делится со мной тайной о своём прошлом, и его в этот момент нельзя было заткнуть ни на секунду, несмотря на то, что Кошмарик ни разу до этого не был таким разговорчивым, а потом он увиливает от моей просьбы покончить с этими прятками за маской, как будто у него ещё осталось, что скрывать.
– Чего ты так боишься? – спросила я, и мой тон перешёл на нечто серьёзное впервые за всё время, что мы провели с ним вместе. – Что такого может случиться, если я увижу твоё лицо?
Кошмарик молчал. Между нами повисла густая и напряжённая тишина. Я видела, как подрагивают кончики его пальцев, словно он сдерживает себя от какого-то порыва.
– Ты не поймёшь, – наконец произнёс он тихо, и в его голосе послышалась горечь. – Это… сложно.
– Попробуй объяснить, – настаивала я. – Я хочу понять.
Он снова замолчал, отвернувшись. Я ждала, сердце стучало в груди, отбивая нервный ритм.
Вдруг Кошмарик резко повернулся ко мне, и в его обычно холодных глазах я увидела что-то похожее на страх.
– А если я тебе не понравлюсь? – выпалил он хрипло.
Я опешила. Такой вопрос я никак не ожидала, поэтому неуверенно спросила:
– Это имеет для тебя значение? Ты ведь и без того постоянно отталкиваешь меня.
– А что, если я скажу, что твоя ебанутость на всю голову привлекла меня сразу? – резко выдал парень, поразив меня ещё больше. – В ту же ночь, когда я залез в твоё грёбаное окно.
Мои щёки вспыхнули. Воздух вокруг словно наэлектризовался. Я смотрела на него, не в силах вымолвить и слова. Впервые за всё время ему удалось меня смутить. Удивить, поразить, поставить в неловкое положение, вызвать растерянность, заставить судорожно копошиться в мыслях, пытаясь придумать, что лучше сказать в такой ситуации.
Кошмарик смотрел на меня с интересом. Наблюдая за моей реакцией и ожидая ответа. Он отложил телефон на стол совсем, что означало, что он намерен продолжать разговор в этом направлении.
– Ты… – начала я, – ты серьёзно?
Его глаза усмехнулись мне, блеснув в полумраке кладовки.
– А ты как думаешь? Я похож на шутника?
– Сейчас – да, – кивнула я, сощурившись. Смущение никуда не делось, но мне удалось более-менее вернуться в привычное состояние относительно быстро.
– Делать мне нечего. – Кошмарик подался вперёд, сев на стуле с небольшим наклоном, опираясь локтями на свои ляжки. Его взгляд, обычно насмешливый и отстранённый, теперь снова обжигал.
Жар с большим рвением поднимался к моим щекам, но я упрямо смотрела ему в глаза, отказываясь отступать.
Как, блядь, это всё странно! Я не смущаюсь, когда открыто намекаю, что хочу поскакать на его члене, а тогда, когда он почти что признался мне в любви, горю, как чёртова свеча в церкви.
Это и есть эта ваша любовь?
– Ты ждёшь большего? – спросил Кошмарик, пока я продолжала упрямо молчать. – Хочешь услышать, что твои чокнутые выходки меня дико возбуждают?
Вот это нихуя себе!
Мой взгляд забегал по всей
