Моя идеальная ошибка - Оливия Хейл
И я не переживу ее уход.
Но это не мешает фантазировать, будто преград не существует. Будто она действительно моя.
Я обхватываю рукой член. Он быстро твердеет. Закрывая глаза, я представляю Изабель в свадебном платье. Снимаю его, слышу ее смех, замирая перед кружевным бельем. На пальце виднеется обручальное кольцо с бриллиантом. Изабель делала вид, что большой камень ей не нужен, но втайне его обожает. Смеется, когда я жадно срываю с нее лифчик, вцепляется в мои волосы, когда беру сосок в рот.
В фантазии нет чувства вины, никто не смотрит на нас сверху вниз, только чистая радость на ее лице. Она реагирует так, будто я могу дать все, чего она хочет. Называет меня мужем. И когда представляю, что это ее левая рука сжимает член, мне чудится прикосновение обручального кольца к коже.
Я кончаю под видение нашего медового месяца. Изабель шепчет мое имя, выгибается, а ее прекрасное тело купается в солнечном свете. Это не украденные моменты в спальне. Это медленно, роскошно, наше. Начало чего-то.
И когда я наконец засыпаю, то делаю это с мечтой, что все может стать реальностью.
Утро встречает меня отвратительным настроением. Дети, должно быть, тоже, поскольку Сэм закатывает истерику из-за резиновых сапог. Это раздражает, но пятилетку не убедишь, что все из-за погоды.
Изабель и Мак отводят детей в школу, а я еду в офис на раннюю встречу. Переговоры с европейской компанией, которую Нейт пытается приобрести, но из-за разницы во времени и плотного графика другого времени нет.
Все идет гладко. Насколько возможно, пока ассистент не прерывает меня звонком.
— Констанция хочет вас увидеть.
Ах.
Назначенной встречи нет, а значит причина ее визита только одна.
— Проводите, — говорю я.
Дверь распахивается, и в кабинет входит сестра. Рыжие волосы, из-за которых она так похожа на мать, собраны в строгий хвост. Лицо напряжено.
— Конни, — приветствую я.
— Алек, — парирует она, устраиваясь в кресле напротив и скрещивая ноги, будто готовясь к битве.
— Мне жаль, что ты узнала обо всем таким образом.
Ее глаза сужаются.
— Жаль, потому что хотел сообщить новость сам? Или жаль, потому что никто не должен был узнать?
Так. Значит, разговор будет таким.
Конфликты с Конни всегда были редкостью. Лишь в этом году она начала проявлять ту горячность, которую я замечал с другими.
Я постукиваю пальцами по столу.
— Что на это ответила Изабель?
— Нет, — ее голос становится тверже. — Сейчас спрашиваю я.
— И я не собираюсь отвечать на этот вопрос.
— Не включай режим генерального директора. Это не деловые переговоры.
— Разве не этим ты занимаешься? — спрашиваю я. — Кстати, хорошо получается.
Она качает головой.
— Это я ее порекомендовала. Настояла, потому что думала, что ты будешь хорошим работодателем. Строгим, да. Но не тем, кто воспользуется ее положением.
— Я не пользуюсь ее положением.
— Да, она сказала то же самое, — замечает Конни.
— Что еще она сказала?
Но сестра лишь скрещивает руки на груди.
— Ты не можешь уволить ее, если станет неудобно.
Я прищуриваюсь.
— Я никогда не сделаю этого.
— Хорошо. Отлично. Она сказала, что между вами ничего серьезного.
— Да, — медленно отвечаю я. — Ладно. Хорошо.
— Честно, не знаю, делает ли это ситуацию менее или более странной, — Конни вздыхает. В этом звуке отражается целая гамма эмоций. — Боже. Я просто не хочу, чтобы ты причинил ей боль, Алек. Сейчас ей это не нужно.
— Я не собираюсь причинять ей боль.
— Мужчины всегда так говорят, а потом делают с точностью до наоборот, — возражает она. — Каковы твои намерения, если это «ничего серьезного»?
— Это сложно, — произношу я.
— Сложно, потому что ты ее работодатель и не хочешь смешивать бизнес с удовольствием?
— Да, — отрезаю я. — Среди прочего.
Есть еще с двадцать причин, одна из которых сидит прямо передо мной.
Конни вздыхает.
— Я знаю, ты не был открыт для чего-то нового со времен Виктории... и знаю, мы никогда не говорили об этом. Но разве ты не думаешь, что она хотела бы, чтобы ты двигался дальше?
Я стискиваю зубы. Это последнее, о чем я хочу говорить. Лучше бы она накричала.
— Скорее всего, — произношу я.
Думать о Виктории — не то, чем я занимаюсь в последнее время. Особенно сейчас, с Изабель. Слишком сложно держать все это в голове и примирить того человека, которым был с ней, с тем, кем являюсь сейчас.
Голос сестры тверд, но в нем слышна уязвимость.
— Это нормально хотеть двигаться дальше. Получать удовольствие. Я бы поддержала тебя. Но почему с моей лучшей подругой? Я доверила ее тебе! Ей нужна эта работа и крыша над головой, пока она приходит в себя.
Это уже лучше.
— Я знаю. Не хотел причинить тебе боль, — говорю я.
Слова даются с трудом. Так не должно быть, но как есть. Мы редко разговариваем. Но в последнее время я слишком часто подводил младшую сестру.
— Это просто так... странно, — она поднимается с кресла и смотрит на часы. — У меня встреча с маркетинговой командой. И, честно... я не знаю, что еще сказать. Просто не причиняй ей боль, Алек. Будь предельно ясен в своих желаниях.
— Потому что это так чертовски просто? — сухо спрашиваю я.
Конни широко распахивает глаза. На мгновение воцаряется тишина, но затем она качает головой.
— Нет. Не просто. Но сделай это ради нее. Изабель уже ищет другую работу, и когда все закончится, просто убедись, что она останется в выигрыше.
Я знал, что она размышляла о карьере, но уже подает заявки?
Для меня это новость.
— Что еще она сказала? — снова спрашиваю я Конни.
Если это звучит, как мольба, мне все равно.
— Поговори с ней сам, — отвечает сестра.
Она выходит из кабинета, и дверь захлопывается, оставляя меня в оглушающей тишине, далекой от безмятежности.
Я закрываю лицо руками.
Черт.
Мне нужно поговорить с Изабель. Но сегодня ежегодный гала-ужин «Контрон», который всегда проводится за неделю до Дня благодарения, и мое присутствие обязательно. Речь готова, все подготовлено. Отец тоже придет и наверняка снова спросит о месте в совете директоров. Конни и Габриэль придут.
Но Изабель не будет.
И впервые искренне хочется, чтобы она была со мной в качестве спутницы.
