Меняя формат Судьбы - Татьяна Александровна Алюшина
И теперь они исступлённо целовались, отдаваясь обуревавшим их чувствам столь самозабвенно, что дамочка, забросив правую ногу на бедро своего кавалера, «елозила» по нему, извиваясь всем телом от обуревавших её чувств.
И именно этот «страстный поцелуй любовников у Николаевки» выехавшее из-за поворота такси, которое везло Дарью с мамой и Павлушей, выхватило из темноты ярким дальним светом фар, придав ему в каком-то смысле сценическую форму.
И что, помнится, удивило тогда Дарью, так это то, как, испуганно дёрнувшись всем телом в момент, когда их осветили фары, мужчина тут же резко развернулся спиной к свету и после этого манёвра попытался отстранить, отодвинуть от себя партнёршу, хотя буквально секунду назад принимал самое активное участие в их страстном поцелуе.
Дама сказала ему, видимо, какую-то шутку или колкость на его дёрганья, засмеялась сама и, так и не убирав ногу с его бедра, посмотрела из-за плеча любовника на помешавшее им в столь интимный момент такси, и тут Дарья её узнала. Ещё и подумала тогда про себя: «Какая, однако, у женщины насыщенная жизнь. То скандалит до истерики, то целуется до потери сознания».
Мужчина с женщиной обменялись парой коротких фраз, причём мужчина всё это время так и продолжал держаться спиной к такси и свету его фар, как какой-то шпион-нелегал или застигнутый на «горячем» блудный муж, старательно сохраняющий своё инкогнито. Женщина же, снова сказав что-то весёлое, звонко рассмеялась, чмокнула своего любовника в щёку и отпустила. Села за руль той машины, которая стояла капотом навстречу спугнувшему их такси, захлопнула дверь, завела мотор, врубив фары, которые ослепили дальним светом теперь уж таксиста и сидевшую рядом с ним на переднем сиденье Дарью.
Даша сощурилась, но прикрываться ладонью от света не стала. Таксист тронул машину вперёд на предельно малой скорости, и в тот момент, когда их машина, чуть ли не задевая бортом, буквально «крадучись», проезжала мимо серебристого джипа и взявшегося рукой за его распахнутую дверцу мужика, тот буквально на какое-то мгновение резко развернулся и пристально посмотрел прямо на Дарью.
– Вот тогда, видимо, он меня и запомнил, – завершила она эту часть своего повествования. – А я почему-то запомнила его. Правда, узнала не сразу, а только когда он меня похищал. Причём даже не столько его, сколько этот его понтярский джип, уж больно он бликовал и серебрился тогда в свете фар.
– Он вам объяснил причину похищения? – спросил Николай Фёдорович.
– Сейчас! – Торопливо поставив чашку на блюдце, Дарья достала из кармана свой смартфон, активировала экран и, выискивая нужное приложение, объяснила: – Надеюсь, хоть что-то записалось. Лучше, конечно, чтобы всё, – улыбнулась она полковнику немного растерянной улыбкой.
– Вы что, записали на диктофон ваш разговор? – сильно поразился Кузьмин.
– Привычка, – пояснила Дарья. – Понимаете, я фиксирую приёмы пациентов. На всякий случай и для более глубокого последующего анализа: слушаю, сверяю, все ли рекомендации дала, анализирую.
– Отличная привычка, Дарья Романовна, – похвалил её полковник Кузьмин, – Полезная.
– Да, – покивала, соглашаясь с его оценкой Дарья, – много раз меня выручала. В том числе и в ситуации с Рыковой. Нашу с ней «беседу» я тоже запечатлела. Ну и вот сейчас… – Она положила на стол смартфон и нажала на воспроизведение.
И, как оказалось, весь, так сказать, «разговор», или скорее «спор», Дарьи с похитителем прямо-таки отлично записался, и его прослушали все присутствовавшие в кабинете. Даша остановила аудио на том моменте, когда автомобиль «манекенщика» рванул назад.
– Ну, дальше тут плохо слышно, да и не важно уже.
– Странно, что он не забрал у вас телефон, – подал первую реплику за всё время, что проходила встреча в кабинете Кузьмина, Максим Коломин, так же присутствовавший при проведении опроса Дарьи и заносивший её показания в бланк протокола.
– Я, конечно, не психиатр, но, даже обладая самыми базовыми знаниями в этой области, могу утверждать, что он явно пребывал в нестабильном психическом состоянии. Ну и, скорее всего, просто не парился на этот счёт, поскольку твёрдо решил от меня избавляться, а телефон просто бы уничтожил.
– М-да, – покрутил расстроенно головой Кузьмин и отдал приказ Максиму: – Давай, капитан, посвяти нас в данные по этому Николаеву.
– Николаев Альберт Григорьевич… – начал тоном доклада Коломин.
– Ну прямо каноническое имя для такого «манекенщика», – саркастически хмыкнула Дарья, перебив капитана, и пояснила свою мысль на дружно посмотревших на неё вопросительно мужчин: – Ну странно было бы при такой внешности, если бы его звали Ваняткой, или, не знаю… Федотом каким.
– А это вы в точку попали, Дарья Романовна, – усмехнулся её прозорливости капитан. – В юности Альбертик всерьёз увлекался бодибилдингом, качался и выступал на подиуме в качестве манекенщика.
– Ну, это-то понятно, – покивал Волков, которому разрешили в виде исключения присутствовать при опросе свидетелей. – По морде и по замашкам видно, как он собой любуется. Приходилось как-то пересекаться, я и запомнил этого пацанчика.
– М-да, продолжу, – вновь перехватил инициативу разговора Коломин. – Сорок один год. Предприниматель. В браке не состоял и детей не имеет. Кстати, про морду и замашки, – снова съехал, причём не без удовольствия, с официального тона Максим: – Его отец Григорий Владленович Николаев – личность в нашем городе известная, из бывшей партийной номенклатуры. Очень удачно поучаствовал в приватизации, серьёзно поднялся на акциях порта и Рыбкомбината, продал государственную недвижимость иностранным компаниям по весьма мутным схемам. В начале двухтысячных проходил по делу о госхищениях. Посадить его не посадили, но бизнес его сильно «облупили», уменьшив активы и доход вполовину от прежнего. Если не побольше. Так вот, Григорий Владленович очень сетовал, что сынок у него уродился не хваткий и без деловой жилки, зато красавчик смазливый, который носился со своей внешностью, как актёр какой: прямо трясся над своим лицом и при этом просто дикий какой-то бабник. А поскольку Альберт у Николаева-старшего – единственный сын, любимый причём, то он старался хоть к какому делу его пристроить. Практически насильно отправил учиться в Химико-технологичный университет в Москву, поскольку сынок с детства проявлял увлечённость и некие таланты в области этой науки. Но таланты талантами, а реально вкалывать в учёбе и корпеть над наукой Альбертику оказалось не по силам и не по характеру – сильно загулял и вылетел из университета за прогулы. Тогда папа помог Альберту поступить в архитектурный институт на факультет дизайна, которым в тот момент сынок сильно увлёкся под влиянием своей тогдашней девушки-художницы. А вот там у Альберта учёба вполне себе пошла, по крайней мере, диплом он получил. Но главное, в Москве Альберт обзавёлся нужными и серьёзными связями и знакомствами. И было ему
