Рассветная мечта - Татьяна Владимировна Голубева

Вместо ответа Ольга Ивановна посмотрела на свой портрет, висевший за спиной Наташи. И положила себе еще кусочек изумительно вкусного торта.

Вот так раз…

После довольно долгой паузы Наташа осторожно спросила:

— Но почему?…

— Я была слишком молодой и ветреной, — тихо заговорила Ольга Ивановна. — Из артистической семьи. Отец был театральным художником… правда, после войны он уже не смог вернуться к своему делу, поскольку остался без правой руки… но с театром не расстался. Работал администратором. А мама была костюмером. На взгляд твоего деда, в нашем доме царили чересчур свободные нравы. А Натали… Натали была постарше меня, и семья у них была жутко пуританская, во всем порядок, дети выдрессированы до неприличия…

— У бабушки были братья и сестры? — удивилась Наташа. — Никогда не слышала!

— Естественно, — кивнула Ольга Ивановна. — И брат, и сестра Натали стали, что называется, позором семьи. — Ольга Ивановна неожиданно хихикнула. — Наверное, уж слишком их зажимали в детстве, вот они и рванули, как гранаты, стоило им вырваться на свободу. Хорошо хоть Натали успели благополучно пристроить. Если бы все это произошло немного раньше, твой дед просто не женился бы на ней. Он был помешан на респектабельности.

— А… а что с ними случилось?

— Натали была старшей из детей. Когда ее выдали наконец замуж, дисциплина в их доме рухнула. Младшей сестре тогда едва исполнилось восемнадцать, брату было… не помню, года двадцать два или двадцать три, наверное. Он связался с какой-то бандой и в итоге очутился в тюрьме. А сестра, что называется, пошла по рукам. Она была очень красива, и это ее сгубило. Родители выгнали ее из дома.

— Они оба живы еще? — поинтересовалась Наташа.

— Не знаю. Да если и живы, вряд ли стоит их разыскивать. Слишком давно все это было.

Наверное, Ольга Ивановна была права. Но в душе Наташи что-то всколыхнулось, поднялось с самого дна… Она ведь выросла в твердом убеждении, что у ее семьи нет никаких родственников. Вообще никаких. А тут вдруг оказалось, что родни-то может быть просто море… всяких двоюродных и троюродных по бабушке, да еще неизвестно, что там со стороны деда, да неведомый ребенок ее собственного отца, всего на три-четыре года моложе ее самой…

— Тетя Оля, а какая у бабушки была фамилия до замужества? — спросила Наташа.

Ольга Ивановна засмеялась:

— Так, похоже, ты загорелась идеей кого-нибудь найти? Ну, флаг тебе в руки. Если хочется — почему бы и нет? Ее девичья фамилия — Лисицына, жили они на Шестой Советской.

— А у дедушки были братья или сестры? А у мамы? У отца? — Наташа решила выяснить все сразу и до конца.

— Твой дед был единственным ребенком в семье. Отец тоже. А что касается твоей мамы… — Ольга Ивановна вздохнула, налила себе еще немного чая. — Да, у нее была сестра. Но где она сейчас, не знаю…

* * *

Даже утром, придя на работу, Наташа никак не могла избавиться от одолевших ее мыслей.

Старшая сестра ее мамы, оказывается, была замужем за диссидентом. Да, в детстве Наташа слышала это слово, но никогда не пыталась вникнуть в его смысл. Тем более что произносили его всегда трагическим полушепотом, оглядываясь… то есть для детских ушей оно не предназначалось. А поскольку Наташа никогда не страдала особым интересом к словам как таковым, то и не знала, что это за зверь такой — диссидент. А после смерти родителей ей и вовсе стало не до слов.

Вот если бы, в те годы кто-то упомянул, что это умное слово напрямую связано с родной тетушкой Наташи… но нет. Маминой сестры словно бы вообще не существовало на свете. Потому что она вышла замуж за противника государственного строя и доигралась до того, что ее вместе с мужем выставили за пределы Советского Союза как врагов народа. Но сначала она сидела в тюрьме. И это в семье Лозановых считалось чудовищным позором. Хуже того — это было опасно. Для всех родственников преступницы.

Из Советского Союза Наташина тетушка уехала во Францию, но Ольга Ивановна сомневалась в том, чтобы она там и осталась. Скорее перебрались с мужем в какую-то другую страну. Во всяком случае, французского языка Нина не знала, насколько то было известно Ольге Ивановне, а знали они с мужем английский и польский. Но вряд ли стоило искать их в Польше, хотя в роду Ильи Тосканова и имелись поляки…..

Все это обрушилось на Наташу как гром среди ясного неба. И ей трудно было думать о чем-то другом. Но, в конце концов, она сумела сосредоточиться на работе — после того как поймала осторожный взгляд Элизы Никаноровны. Да уж, вряд ли главному бухгалтеру могло понравиться то, что Наташа грезила наяву, воображая, как она отыщет не меньше десятка близких родственников. … впрочем. Элиза не знала, о чем мечтает ее заместитель. На работе Наташа ни словом не обмолвилась о своих открытиях.

Неделя прошла как во сне. Наташа не имела ни малейшего представления о том, как начать розыск. Куда пойти? В какой-нибудь архив? А в какой? И где эти архивы находятся? И что она должна там спросить?

Вечером в пятницу в очередной раз позвонил настойчивый сосед Валерий, и Наташа неожиданно для себя самой вдруг спросила у него:

— Валера, а ты не знаешь, как можно найти человека, уехавшего из страны много лет назад?

— Элементарно, — весело ответил сосед, чем-то звякнув о телефонную трубку. — Через Интернет. А, у тебя же нет компьютера. Ну, на работе можешь этим заняться.

— На работе не могу, — сказала Наташа. — Да и не умею я, никогда в этом самом Интернете не паслась.

— Ну, давай я узнаю. Кто тебе нужен?

Наташе не слишком хотелось просить Валерия об одолжении. Наверняка ведь потом начнет напрашиваться в гости с удвоенной силой… но жажда отыскать родного человека пересилила.

— Это сестра моей покойной мамы. Нина Николаевна Сазонова. И ее муж Илья Тосканов, только я не знаю его отчества…

— Если речь о западных странах — отчество ни к чему, — вставил Валерий. — Они там себя такими излишествами не обременяют.

— Вот и хорошо. Они уехали… то есть не сами уехали, их выставили из Советского Союза, а в каком году — не знаю. Не спросила. Они были диссидентами.

— О! — воскликнул Валерий. — Ну, таких найти — раз плюнуть. В какую страну они первоначально выехали, знаешь?

— Во Францию.

— Отлично. Завтра получишь все данные. Клянусь! Но с условием — я их тебе принесу лично, на блюдечке с золотым