Тень прошлого - Asya Lin

Пока её нет, я все думаю. А если бы мы не отвлеклись от дороги? Если бы не болтали без умолку? Какой бы тогда исход был? Ведь может тогда, Рома успел затормозить и мы поехали дальше? От таких мыслей становится только хуже. Ведь во всем виновата я сама. Сама много говорила, отвлекла водителя и по моей вине, мы находимся сейчас здесь!

- Добрый день, Полина Михайловна.

В палату заходит известный мне врач. Лучший в своей профессии, детских реаниматологов. Тут моё сердце замирает, ведь если он тут, значит, с моей малышкой не все хорошо.

Но скорее это и понятно, родится почти на восьмом месяце, слишком рано. Но выходить можно! Я это читала. Значит надежда сейчас есть. Только вот почему моё сердце так и зависло в мертвой агонии?

- Павел Сергеевич! Добрый день!

- Поль, - мужчина берет стул, ставит рядом с кроватью – я сейчас скажу, а ты попробуй принять это, хорошо? Иначе я приглашу психолога.

- Лучше сразу психолога. – мои глаза начинают бегать по лицу Павла, руки пробивает крупная дрожь.

- Хорошо. – он достает телефон из кармана, набирает номер – Вениамин? Зайдите пожалуйста в двести четвертую. – сбросив вызов, смотрит на меня – сейчас подойдет.

Павла я помню еще с малых лет. Этот добрый доктор, жил по соседству с нашей семьей, когда еще была жива мама. Как я начинала болеть, родители сразу обращались за помощью к Павлу, тот же в свою очередь приходил, осматривал меня и назначал лечение. Так же у мужчины двое детей, с которыми мы играли каждый летний день. Зимой же выходили не так часто, больше сидели в детских комнатах, перебирая разные игры. В то время, как родители с теплым глинтвейном, собирались у камина и обсуждали новости.

- Звал, Палыч? – в палате появляется седовласый мужчина, сорока лет.

- Будь рядом, на всякий.

- Понял. – мужчина подходит ближе ко мне, наливает стакан воды и достает футляр с таблетками – я готов.

- Поль, сейчас постарайся без истерик, хорошо?

- Она жива? – с большой надеждой в голосе, произношу вопрос.

- Ты попала к нам без сознания, с обильным кровотечением. Была большая отслойка плаценты. Тебе сделали экстренное кесарево сечение, обнаружив зеленые воды. – с каждым произнесенным словом, мужчина режет меня без ножа – в таких условиях малышу нельзя жить, ты должна это понимать. По шкале апгар. – 1/1. Шансов у ребенка не было. Мы перенесли твою малышку в реанимацию под ивл, но спустя три часа, малышка скончалась. Приношу свои искренние соболезнования.

С последними словами, срываются слезы из глаз. Мы были так близко. Почти восемь месяцев рядом. Я помню каждый пинок, каждое прикосновение маленькой ручкой к моему животу. Помню как малышка икала, я смеялась над этим и снимала на память. Помню как меня потянула в два часа ночи на шашлык, я села в машину и поехала в магазин. После чего разбудила Рому. Недовольный, злой и не выспавшийся, он жарил мне сочный шашлык! Помню каждое узи, милую улыбку, большие глазки. Помню как узнала пол. И на втором скрининге мне сообщили, что срок беременности больше, чем заявлено в карте.

А сейчас, я должна прощаться со своей девочкой? Должна забыть все эти моменты? Но я ведь так не смогу. Совсем не смогу. И что делать дальше, я совершенно не знаю.

Ведь эта малышка была единственным звеном, которое еще соединяло и напоминало о Максе. Эта малышка была тем, что оставил мне Максим после себя, а я так глупо не смогла её сберечь.

Глава 18. Полина.

Ты прощаешь других не для того, чтобы излечить их.

Ты прощаешь других, чтобы излечить себя.

Чак Хиллиг.

Я видно схожу уже с ума. Ведь мне каждую ночь, которую я провожу в этих белых четырех стенах, снятся Макс с нашей девочкой. Он держит её на руках, кружит, улыбается. Целует её в пухлые щечки, нежно прижимает к себе. Но вот потом сон обрывается на том моменте, когда из-за спины мужчины, появляются крылья, накрывают их как куполом и прячут за собой. В этот самый момент, я просыпаюсь в холодном поту.

Может это правда бредни? Или я правда схожу с ума? Но единственное что я решила для себя, записаться к психологу. Он мне сейчас просто необходим, иначе, я сорвусь и натворю глупостей.

- Добрый день, - с такими словами входит медсестра – сегодня вас выписывают, за вами кто нибудь приедет?

- Не знаю. – говорю сидя на кровати, уткнувшись лбом в холодную стену. – позвоните отцу.

- Хорошо.

Прошло четыре дня, как я потеряла смысл жизни. Ради чего сейчас бороться, я совсем не понимаю. Я так глупо надеялась, что это все врачебная ошибка, но увы. То что говорят, надежда умирает последней, полный бред. Моя надежда умерла еще с Максимом. А дальше все как в тумане уже.

Неожиданный стук разносится на всю палату. Отрываю голову от стены, смотрю на посетителя.

- Привет! – на пороге заявляется Ромка – как ты, Белоснежка?

- Как вчера, позавчера и три дня назад.

- У меня есть хорошие новости. – проходит к моей койке, ставит спортивную сумку передо мной – расскажу как отъедем от этого злачного места.

- А как же Элли? – голос срывается на шепот – мы оставим её здесь?

- Элли? – непонимающе смотрит на меня – ты назвала её Элеонора?

- Нет, - протестующе мотаю головой – Элли – это сияющий свет.

- Значит, она твой сияющий свет?

- В конце туннеля. – опускаю руки и сжимаю простынь.

Я выбрала это имя не просто так, это имя обозначает «святая душица», «сияющий свет». Когда я носила Элли, углубилась в значение имен, читала сутками их обозначения. И из всех выбрала только два. Эти имена были Ника и Аврора.

Если с Никой и так все было понятно, это – победа. Настоящая победа для нас двоих. Пройти такой сложный путь, не всем удалось