Любовь по-немецки - Мара Дорст

«Ничего», – попыталась я выдавить улыбку, но слёзы предательски выдавали меня. Я вырвалась из его рук и вернулась в гостиную уже в красном сексуальном наряде. Под распахнутым небрежно пальто было только одно красное кружевное бельё. Я хотела навсегда остаться такой в его памяти.

Муж и Карстен смотрели на меня, разинув рты. Я очень волновалась, несмотря на то, что выпила уже пару бутылок пива для успокоения. И все же мне удалось сыграть роль сексуально раскрепощенной женщины-вамп. Я подошла к Карстену волнующей походкой и села напротив него на софе, закинув ногу, затянутую в красный чулок на его колени и проводя каблуком по его ширинке. Естественно, Карстен тут же забыл про свой вопрос «вас ист лос», и вскоре мы уже оказались вдвоём в спальне.

Я целовала его страстно и нежно, вкладывая всю силу моих чувств в это прощание, шептала ему нежные слова на немецком вперемежку с русскими: «мой мальчик, мой Карстен, мой нежный и сильный Тигр». Карстен страстно двигался внутри меня, ускоряя темп. Мы оба были близки к развязке. И тут у меня вырвалось: «Дас ист Абшит…» («Это прощание»).

– Вас? (Что?) – опешил Карстен и остановился. Я почувствовала, как его пенис сдувается внутри меня. – Абшит? Абер варум? (Прощание? Но почему?)

Он сел на кровати. Было темно, и я не видела его лица, но вдруг я совершенно отчётливо услышала его рыдания. Он всхлипывал, словно ребёнок. Это потрясло меня. Я никогда не думала, что он так сильно любит меня.

– Я люблю тебя, – шептала я, обхватив его руками. – Но я не могу больше здесь оставаться.

– Но почему!

– Из-за Йенса. Я больше не могу это терпеть.

Я не могла ему ничего толком объяснить на моём корявом немецком, а телефон с «переводчиком» мы в постель, естественно, не брали.

Он внезапно вскочил с кровати и начал одеваться:

– Раухен (курить).

– Но ты вернешься, да? Не говори ничего Йенсу, это тайна! – крикнула я вдогонку.

Когда я пришла вслед за ним на балкон, мужчины курили с серьезными лицами. Их взгляды были обращены на меня.

– Куда ты собралась, дорогая? – спросил меня муж.

– Ах ты маленький предатель, – пробормотала я на русском, с укором глядя на Карстена, но тот и не думал прятать взгляд и тоже в упор смотрел на меня, ожидая ответа.

Я ничего не хотела объяснять, только нервно курила, а затем вернулась в спальню. После короткого совещания муж и любовник пришли вслед за мной. Они сели в изголовье кровати и начали меня допрашивать, купила ли я уже билет.

– Нет, – отвечала я и смеялась. Алкоголь и нервы сделали своё дело, и мне было почему-то смешно.

– Тогда что?

– Я не могу сказать, – отмахивалась я и лезла к Карстену с поцелуями. Но он отстранился и продолжал допрос.

– Уже ничего нельзя изменить, – уклончиво отвечала я, памятуя о своём письме в Джобцентр. Наверняка фрау Фрейд уже получила его, и маховик власти завертелся, отсчитывая для меня последние денечки здесь.

– Обещай мне, что ты останешься, – потребовал Карстен.

– Я не могу, – отвечала я. – Уже слишком поздно.

Решив, что моё решение спонтанно, и успокоившись, узнав, что у меня нет билета, мужчины наперебой стали убеждать меня в том, что предыдущая договоренность о сексе с Йенсом раз в месяц больше не актуальна. Они решили, что причина в этом. Ну что ж, они был правы, но это был отнюдь не единственный фактор.

– Если это так неприятно для вас, вы можете этого не делать. А через два года мы разведемся, и вы можете выйти замуж за Карстена, – умоляюще произнёс муж.

Когда Карстен ушёл, я написала ему в телеграм длинное письмо, где объяснила, что я уже сообщила о моём желании уехать в Джобцентр, что у меня есть договор с фрауенхаус. Я упрекала его в том, что он оставил меня без поддержки и я больше не могу выносить морального прессинга и экономического рабства от моего мужа.

Мои длинные сообщения перемежались короткими репликами Карстена:

– И все же, останься.

– Прошу тебя, останься.

– Не покидай меня.

Как рассказал мне впоследствии муж, Карстен плакал на балконе и говорил, что лучше бы я его сразу застрелила.

Реакция Карстена на моё решение уехать настолько поразила меня, что качели моих сомнений сразу дали крутую отмашку назад. Проснувшись утром с тяжёлой головой, я поняла, что я не могу уехать. Я любила Карстена, и, получив такое явное свидетельство его глубоких чувств ко мне, я больше не хотела уезжать. Я готова была снова стерпеть все ради нашей любви. Но что делать с письмом в Джобцентр? И что делать с фрауенхаус, где уже ждут меня? Я начала лихорадочно придумывать пути к отступлению.

Когда муж ушёл в супермаркет за продуктами, я набрала номер фрауенхаус, который оставила мне Юля, подружка по социальной сети, и сообщила на ломаном немецком, что моя ситуация благополучно разрешилась, так как ко мне на выходные приезжают кузина с мужем, и они готовы оказать мне необходимую помощь. Отчасти это было правдой, потому что Вероника и её немецкий муж Рональд должны были действительно приехать к нам в гости через два дня, однако они пока ничего не знали о моей сложной семейной ситуации и о моих планах. Женщина на том конце провода порадовалась за меня и напоследок сказала, что в случае чего я всегда могу снова обратиться к ним. Итак, один вопрос был улажен. Я вздохнула с облегчением. Оставалось ещё придумать какие-то оправдания для Юли, которая принимала активное участие в моей судьбе и оказала реальную помощь, договорившись обо мне с фрауенхаус. Мне было неловко перед ней, ведь до этого я во всей красе описывала ей тяжесть моего семейного положения, естественно, умалчивая о присутствии в моей жизни еще одного мужчины. После этого моё желание остаться выглядело бы, мягко говоря, непонятным в её глазах. Я не могла рассказать ей про Карстена и его слёзы. В конце концов, я не придумала ничего нового, как тоже сообщить ей о внезапном спасении, которое пришло ко мне в лице моей кузины. Юля тоже порадовалась за меня и пожелала удачи. После этого я на всякий случай удалила социальную сеть из телефона, потеряв с ней всякую связь во избежание дальнейших вопросов.

Оставалось самое серьёзное: письмо в Джобцентр. Но тут уж ничего нельзя было поделать. Оставалось только надеяться на то, что письмо затеряется где-то среди других, и не будет прочитано. Тем более что оно было отправлено с русского имейл-адреса.

В этот же день я наконец согласилась поехать в Ильцен в языковую школу, чтобы пройти предварительный экзамен и приступить к занятиям со следующей недели. Итак, решено, я остаюсь.

И конечно, я написала Карстену письмо любви о том, как потрясли меня его слёзы и о том, что я никогда не покину его, пока он любит меня. «Фюр иммер унд эвих» («во веки веков») – приписала я в конце. Эту фразу придумал он еще зимой, и она мне очень нравилась. Что может быть слаще для женщины, чем обещание любви во веки веков?

25. Вольфсбург и Эссен

В пятницу, как и было договорено ранее, к нам в гости приехали моя двоюродная сестра Вероника с мужем Рональдом и маленьким Максом. Забавный рыжик с голубыми глазами понимал русскую речь, но разговаривал исключительно на немецком. Ему было три годика, и я впервые видела моего двоюродного племянника. С Вероникой мы виделись последний раз два года назад в России, на похоронах её отца – моего любимого дяди. Это была печальная встреча, и как оказалось, стресс тех дней даже вытеснил у моей сестры воспоминания обо мне. Она не помнила, что виделась тогда со мной. С Рональдом мы встречались ещё более давно, лет девять назад, мои сыновья тогда были ещё совсем маленькие. Вероника немного пополнела, но была все так же