Вторая жена. Ты выбрал не нас - Оксана Барских

Очередной словесный тычок в мою спину.
Я старательно раньше гнала от себя мысли о том, почему свекровь не любит Амину, хоть она ее единственная внучка. Свое негативное отношение к моей семье она перенесла на меня, а потом уже и на Амину. Кривила нос всякий раз, когда дочка тянулась к ней, чувствуя родную кровь. Всячески подчеркивала, что Амина – отрезанный ломоть и дурная кровь. А теперь не стесняется говорить то, что думает, даже при Саиде.
Я резко вскидываю голову и смотрю в глаза мужу, молю его мысленно хотя бы о том, чтобы он не позволял притеснять Амину, ведь она его любимая дочка, но этого не происходит.
Его внимание переключается на Инжу, которая вдруг болезненно стонет и складывается пополам, хватаясь за Саида. Одной рукой придерживает живот и морщится.
– Что такое, дорогая? – спохватывается Гюзель Фатиховна и бежит к ней, грубо толкая меня в сторону.
Я не удерживаю равновесия и заваливаюсь на спину, падая на вешалку и ударяясь виском об угол стоящей обувной тумбочки.
Я вскрикиваю, чувствую режущую боль, касаюсь головы пальцами и с ужасом вижу на них кровь. Перед глазами двоится, но я сжимаю зубы и не издаю больше ни звука. Впрочем, никому нет до этого дела.
Саид придерживает Инжу, которая едва не плачет, жалуясь на боль внизу живота, а свекровь скачет вокруг нее, то подавая подушку, то вызывая Ольгу, чтобы принесла воды, то требует, чтобы кто-то немедленно вызвал скорую.
Я неаккуратно, словно гусыня, привстаю, ощущая боль по всему телу и горящую адским пламенем обиду в груди.
Саид даже не обернулся на грохот, когда я упала, всё свое внимание сосредоточил на беременной Инжу.
Только она кидает на меня насмешливый взгляд исподлобья, и я единственная замечаю, как дергается от победной ухмылки ее губа.
Меня обдает испариной, и в голове возникает четкое понимание, что она отличная актриса, которая разыграла свою партию, чтобы добиться своего.
Она подстроила это специально, изображая боль и угрозу выкидыша или преждевременных родов, чтобы показать мне, что она выиграла.
Что это она теперь главная невестка семейства Каримовых.
Та, кто носит наследника Саида.
Та, на чьей стороне свекровь, недолюбливающая меня и желающая избавиться от неодобренной ею невестки.
– Саид, – шепчу я надрывно, всё еще цепляясь за прошлое.
Он уже ударил мне в спину ножом, нарушив свои клятвы верности и обещания никогда не становиться причиной моего несчастья, но что-то во мне всё еще надеется, что он не бросит меня в беде. Не отвернется от меня, поможет хотя бы встать на ноги, но вместо этого, кинув на меня мимолетный равнодушный взгляд, он берет Инжу на руки и несет на второй этаж, куда его ведет свекровь.
Я же остаюсь лежать на ворохе вещей и чужой грязной обуви.
Кое-как встаю, чувствуя, как раскалывается голова и начинает запоздало болеть тело.
Мне хочется реветь в голос, устроить скандал и закатить истерику с битьем посуды, но я держу эмоции в себе, не в силах показать, как мне плохо. Ноги трясутся, руки подрагивают, а сердце бьется о грудную клетку, словно пойманный зверь в силках.
– Дилара, как ты? – подскакивает ко мне Оля, выходя из кухни.
От ее сочувствующего взгляда мне становится невыносимо, но я благодарна ей за то, что не прошла мимо, не сделала вид, что всё нормально, что только я в этом доме не права.
Пожалуй, в этой семье лишь Оля понимает меня, как никто другой. Она ведь тоже не особо любимая невестка, но в отличие от меня способна постоять за себя и поставить свекровь на место колкими фразами, насмешками, от которых та теряется, ведь привыкла быть в семьей главной женщиной.
Я же заложница своего воспитания, которое не позволяет мне не то что повысить взгляда на Гюзель Фатиховну, но и кинуть на нее косой взгляд.
В то время, как Оля даже своего мужа Ахмета перетянула на свою сторону, не позволив сделать из себя домохозяйку и послушную жену. Вот он бы никогда не посмел привести в дом вторую жену. Оля бы точно устроила ему разнос и побежала бы подавать на развод, не раздумывая.
– Кажется, я бровь рассекла, – шиплю я слегка, когда она пальцами касается раны на моей голове.
– Мне очень жаль, не ожидала такого от Саида. Тот же Булат и то больше похож на двоеженца, – говорит она и качает неверяще головой. Она, как и я, потрясена происходящим.
В доме поднимается гвалт, все носятся туда-сюда. Кто-то вызывает скорую, опасаясь, что у Инжу произойдет выкидыш, а я чувствую себя не в своей тарелке. Лишней в этой доме. Нежеланной гостьей, кому здесь не место. Никогда не было место.
Оля помогает мне встать на ноги, когда мимо проходит обеспокоенные состоянием Инжу ее родственницы. Шепчутся, чуть ли не тыча в меня пальцем. Казалось, большего унижения и не представить, но я молча сглатываю и с благодарностью принимаю от Оли стакан прохладной воды.
Не решаюсь подняться наверх, так как смотреть на то, как мой муж крутится вокруг другой женщины, выше моих сил. Вот только забываю об этом сразу же и подрываюсь, услышав плач своего ребенка. Его я узнаю из тысячи других. Жалобный. Переливчатый. С нотками обиды и несправедливости.
– Негодная девчонка, что ты наделала?! – истошно кричит свекровь, и я резво поднимаюсь по лестнице, не обращая внимания на ноющее тело.
Сверху всего три комнаты, и одна отдана под детскую, где я и застаю свекровь.
Гюзель Фатиховна нависает над Аминой и дергает ее за ухо, чуть ли не брызжа слюной от ядовитого гнева.
– Кто разрешал тебе играться с моими украшениями, дрянная мерзавка? Посмотри только, что ты наделала?
У Амины раскраснелось личико и опухли глаза от слез, и она продолжает надрывно плакать, вставая на носочки и пытаясь отцепить пальцы старой карги от своего уха. Мое сердце обливается кровью от этой сцены, и я застываю на секунду, подмечая хитрые улыбки мальчишек, ее внуков от Асии, второй невестки и жены Булата.