Хочу влюбиться... - Галина Кор
— Чудо, ты моё. Ну, что с тобой?
— Грущу… По тебе… обнять бы тебя, как мишку, ИК… плюшевого и целовать, целовать.
— Не рви мне душу, а то я сейчас плюну и прилечу обратно. Фиг с ним, с клиентом, переживет.
— Нет, не выдумывай. Два дня как-то протянем, зато встреча горячее будет.
— Иди в кроватку, ложись я тебе сказку расскажу, и ты заснешь, алкашечка моя, — заботливо так говорит Давид.
— Ага, несмотря на милое ИК… личко — алкоголичка.
Добралась до кровати. Улеглась, обняла его подушку. Все готова.
— Жги, я готова.
— Жила-была принцесса София, — рассказ Давида слышу урывками, то погружаясь, то просыпаясь из дрёмы, — … и вот встретила принцесса прекрасного принца Давида … Все занавес. Сплю.
Утром глянула, разговор длился полтора часа. Что он там плел, Сказочник! В следующий раз, если наклюкаюсь, поставлю на запись разговор.
Глава 18
София
Сегодняшний день радовал стабильностью.
Визуально ничего не происходит. Ну, вот шестым чувством или пятой точкой, я чувствую эти невероятные невербально-когнитивные импульсы, которые пропитали воздух. Они заполнили лёгкие и пробрались в мозг, пропитали своим ядом весь организм. Это, когда никто ничего не говорит, все завязано на интонациях, полуфразах, полужестах, но все знают, что именно ты вытащил очень хреновый джекпот. В глазах у всех понимание, сочувствие, сожаление, а может даже и сострадание, но в случае реальной опасности все просто отвернутся.
Лично меня, вся эта ситуация вводила в состояние тихой ярости. Снаружи — лёд, а внутри — мой внутренний дьявол рвал и метал. И хуже всего, что к концу дня я начала поддаваться какой-то всеобщей панике. Мой внутренний голос просто вопил об опасности. Я еле дождалась окончания рабочего дня и выжимая все со своей машины, мчалась в дом к родителям. Сейчас очень важно расчленить всю эту ситуацию на важные составные, понять, что есть — результат, который ожидают люди, затеявшие все это, а главное — кто под ударом. У меня уже был горький опыт общения с людьми чеченской национальности. Я не хочу сказать, что всех гребу под одну гребёнку, но те, с кем предстоит иметь дело, именно из той категории.
Открываю дверь родительского дома
— Ма…, па…, привет.
На мое приветствие выходит отец.
— Привет, Соня, — целует меня в макушку, — как ты?
— Я б сказала хорошо, но не буду. Мы можем поговорить?
— А ужин? Там мать что-то печет и запекает… — папа хмурится, видя мое обеспокоенное лицо.
— Давай поговорим, а потом поедим, хорошо?
— Иди в кабинет, я попрошу, чтобы мать нас не беспокоила.
Захожу в папин кабинет. Он всегда ассоциировался у меня с безопасностью, надёжностью и даже каким-то умиротворением. Выполненный в темных тонах, обставленный тяжёлой дубовой мебелью, с глубокими кожаными креслами — указывал на твердость и стойкость характера хозяина, и на важность решений, которые принимаются в его стенах.
Отец зашёл в кабинет, плотно прикрыв дверь. Сел напротив меня в кожаное кресло, сложил руки на столе. Сигнал ясен, он готов слушать.
— В понедельник мне отдали дело одного товарища из Чечни. Предварительное слушание назначено через месяц. Основной судья — Ильин, второй — Клавдия Семёновна, но она всегда на стороне главенствующего судьи, они как иголка с ниткой, их столько вместе дел связывает, что они как одно целое — сработались, короче. Третьим был Фадеев, но у него резко обострилась язва. Как только я была назначена, в воздухе запахло грозой, прямо видны движения воздуха. Что хотят — не знаю. Что делать — тоже. Начала изучать, там прямо все плохо, почти терроризм, и то, там читать — не перечитать, почти 200 томов. — Я закончила краткое изложение и жду папиного вердикта. Может я себя накрутила? Сейчас он скажет: “не ссы в муку не делай пыли”, я встану и пойду есть за троих.
Он потер руками лицо. Уткнулся в них и молчит. Значит все плохо.
— Да, я слышал об этом деле, — начал говорить он, положив голову на согнутые в локтях руки, — и о том, что там за преступления. Вопрос: ”почему это дело отдали вам, а не в военный суд?”
— Скорее всего хотят свести на другие статьи…
— На сто процентов уверен, что это твой старый хрен Федор Степанович мутит, давно пора списать в утиль, а он все дела тасует. Наверное, занесли ему бабла, а он наобещал с три короба и чужими руками жар загребает. Ильин, тот калач тертый, своего не упустит…, где бабки, там и он… Ну, а за Клавку, ты сама знаешь…
Тут зазвонил мой телефон.
— Да, — внимательно слушаю. Наверное, я сильно побледнела, раз отец начал смотреть на меня с беспокойством. — Я поняла, спасибо.
— Что?
— Федеева нашли мертвым в лесополосе, — и выдыхаю остатки воздуха из лёгких. Пульс начал долбить в висках и разболелась голова.
— Вот тебе и язва…, - протянул отец. — Ты же знаешь, что с этими людьми не пошутить? Я не хочу повторения 2002 года.
— А я что, хочу? Если ты не забыл, я там то же была… Что мне делать?
— Сиди тихо. Можешь даже не читать дело, меньше знаешь — проще жизнь.
— Может написать на перевод в военный…
— Сейчас толку не будет, потом… Как свяжутся сразу звони и говори, что хотят, если не будет возможности — жми кнопку SOS на телефоне.
— А план какой-нибудь есть?
— Плана нет. Надо было вручить тебя Давиду и отправить первым же рейсом в Лондон…
— А ты не думал, что нужна не я, а выход на тебя, ну, то есть спецслужбы?
Отец только почесал голову.
— Говорю сразу, чтоб потом не ругался… Если меня будут тормозить, похищать и все такое, сопротивляться не буду… Если нужен ты, могут действовать через детей, лучше я…
— Я сейчас закрою тебя дома…, - говорит папа вгорячах.
— Ты знаешь, что это вообще не решение. Просто знай, если успею, нажму и кнопку, и машину брошу под камерами, чтобы упростить поиски.
— Умеешь ты пожелать приятного аппетита. Иди к матери, я сейчас сделаю пару звонков и приду. Ничего ей не говори, пусть спит спокойно, пока, спокойно.
Наш разговор со стороны мог выглядеть, как ничего не значащая перекидка незаконченными фразами. Но, на самом деле, отец уже начал выстраивать цепочку возможных событий. Его аналитический ум начал соединять цепь за цепью события последних дней: кто что говорил, обрывки фраз, неслучайные встречи случайных людей… А мне
