Измена. Ты нас променял - Оксана Барских
– Надеешься вернуть Алевтину? – ядовито произнесла эта стерва. – Зря. Она тебя никогда не простит, и ты сам это знаешь. Она всегда такой была. Слишком правильная, до занудства. Именно поэтому ты на меня повелся. Я ведь полная ее противоположность. Яркая. Раскрепощенная. Знающая цену своей женственности и красоте.
– Не тебе на Альку мою рот открывать, Ольга, – рыкнул я, начиная раздражаться сильнее прежнего.
– А даже если простила бы, то не после того, что у нас было при ней. Ты был просто зверь в постели, любимый, – расхохоталась эта тварь. – А простыни она с шиком подбирает. Надо будет сказать ей, что хлопок что надо.
Я сбросил звонок, сжал кулаки и ударил ими по столу, отчего на пол посыпалось всё, что было плохо закреплено, включая и стакан с водой. Волна бешенства набирала обороты, и я схватил пиджак, чтобы поехать к Ольге и поставить зарвавшуюся гадину на место, но в этот момент раздался голос секретарши. Кстати, о ней.
– Давид Демидович, – сунула она голову внутрь. – К вам пришли.
– Занят!
Обсуждать дела с излишне трудолюбивыми сотрудниками не было. Семейные проблемы важнее.
– Но…
– И вещи свои собирай. Ты уволена!
Надо было сразу ей это сказать, еще когда я только вернулся в кабинет после разговора с Алькой. Нечего тянуть, всех предателей и крыс под зад ногой. Молча и без сожалений.
– Но как же так? У меня же ипотека, вы что, поверили этой стерве?
Девчонка заплакала, а я прищурился, чувствуя разгорающийся пуще прежнего гнев. Только хотел подойти и вывести ее вон самому, популярно объяснить, что не стоит открывать рот в сторону моей жены, как дверь распахнулась, и внутрь вошли двое полицейских. Один в форме, другой в гражданском. Последний достал корочку и раскрыл ее на весу.
– Давид Демидович Доронин? На вас поступило заявление, пройдемте с нами.
Глава 16
– Его отпустили? – спросила я у Пашки, когда он вернулся домой.
Под его глазами залегли тени, и мне стало стыдно, что я отнимаю его время, когда у него и так работы выше крыши.
– Да. Адвокат внес залог и надавил на начальство. Только семнадцать процентов всех заявлений по домашнему насилию доходят до суда. Обычно жены забирают заявления на следующий день, поэтому выше не хотят связываться с этим. У твоего Доронина руки длинные, а на меня начальство сверху давит, чтобы я разобрался с этим и пригласил тебя в участок. В любом случае, ты не ходи туда. Не нравится мне твой Доронин, скользкий тип.
Пашка Измайлов всегда отличался повышенном чувством справедливости, и мне стало стыдно, что я вообще втянула его в свои семейные разборки.
– Не переживай, Паш, я приду со своим адвокатом по бракоразводному процессу. Я консультировалась с ним сегодня, и он сказал, что мое заявление и снятые следы физического воздействия с моего тела могут послужить весомой причиной для судебного разбирательства по разделу бизнеса и имущества при разводе.
– Хочешь отжать у мужа дело? – вздернул бровь Пашка и слегка нахмурился.
– Мы компанию вместе поднимали, половина – моя законная. Я долго думала над этим и поняла, что не стану подставлять вторую щеку. Иначе уважать себя перестану.
– Ясно, – кивнул он и ничего более не сказал, но мне показалось, что он слегка расстроился. И я даже знала, почему. Кажется, он решил, что я должна была проявить гордость и отказаться от всего, что было нажито в браке с Давидом. Вот только я хоть и была гордая в какой-то степени, но придерживалась позиции, что за свое нужно бороться и вцепляться в него зубами, не позволяя шакалам отнять то, что ты нажил собственным трудом. Не позволю почивать на лаврах ни Ольге, ни кому бы то ни было другому, кто может там появиться у Доронина в будущем.
Если он хотел, чтобы всё осталось сугубо между нами, то зря надеялся утаить всё это.
После того, как я услышала, что после допроса его отпустили и даже не собираются выдвигать против него дело, я решила, что просто так это не оставлю.
Если Давид и его тетка думают, что могут обманывать меня и помыкать мною, оставить у разбитого корыта, вешая лапшу на уши, то они глубоко ошибаются.
Если при уходе из дома я и не думала о том, что буду бороться до конца за каждую копейку, то сейчас была настроена решительно.
Я должна думать не только о себе и своей гордости, но и о своем малыше в животе. Долгожданном и любимом. Всё это принадлежит ему по праву, и я не имею лишать его достатка только из-за своего эго.
Пашка ушел в душ, а я осталась одна на кухне. Уже в который раз прозвучала мелодия входящего вызова телефона, но я не приняла его.
Свекровь.
Совершенно не знаю, о чем с ней говорить.
Сегодня я должна была придти, по ее мнению, к ней в квартиру, где она собиралась устроить очную ставку с Давидом, но я не собиралась больше с ними контактировать. Не тогда, когда чувствовала, что я отныне не в безопасности.
Вот только ее настырность не знала границ, и я сдалась, решив держаться максимально нейтрально, чтобы она ничего не заподозрила раньше времени.
Зря я всё же тогда в кафе ушла, ничего не сказав. Нужно потянуть время, чтобы они не знали с Давидом, чего от меня ждать.
– Да, Жанна Игнатьевна? Я была в уборной, не слышала звонок, – сразу начала я оправдываться, хоть в душе мне это и претило. Утешало лишь то, что делала я это специально.
– Слава богу, трубку наконец взяла, Алевтина, – выдохнула с облегчением свекровь, и в ее голосе я не услышала фальши. – Я уж начала переживать, что с тобой что-то случилось. Исчезла так быстро, я перенервничала. Подняла на уши всех, включая твоих родителей, никто тебя не видел.
– Да, мне плохо стало, и я ушла, – тихо сказала я, осознав, что не
