Развод, Новый год и прочие неприятности - Ксюша Иванова
Ведь он мне рад? И это не бред человека, выходящего из наркоза?
И мне это приятно.
-Как ты?
-Сейчас стало лучше.
-Тебе нужно что-нибудь?
-Да.
-Что?
-Подожди, пока я выйду отсюда.
Точно бредит. Несколько дней ему здесь наверняка лежать придётся!
-В смысле?
-Не сдавайся никому пока...
-Хочешь, я завтра ещё приду? Чего-нибудь вкусного принесу.
-Да.
С явным трудом открывает глаза.
Я не знаю, что бы я сделала, если бы мы были вдвоём в палате! Нет, никаких особенных волностей, конечно, не позволила бы.
Но... Может быть, взяла бы его за руку. Просто чтобы поддержать.
Только я не делаю ничего.
Просто улыбаюсь ему и выхожу.
Не сдаваться никому? Это в том самом смысле?
Свекров, как это ни удивительно, возле палаты Германа нет! Как будто они просто прошли мимо, забыв о младшем сыне. Впрочем, возможно, они в курсе, что у него есть "жена"?
...Везу домой Игната.
Мысленно поражаюсь тому, что я все-таки это делаю. Ведь я не собиралась и не хотела этого, а вот как-то получилось так...
Но! Есть один момент.
Мне безразлично.
Безразлично, почему Игнат навязался нам. Безразлично, почему за ним никто не хочет ухаживать. Безразлично, что он едет домой. Безразличны его пытливые взгляды.
Влад и Кристина поехали на такси - в аптеку и магазины решили заехать. Ну, и, если честно, думаю, Кристина решила, что слишком тесный контакт отца и Влада будет нежелательным. А в одной машине не контактировать будет сложно.
Всё время ощущаю его взгляд на своём лице.
-Дан, - произносит заискивающе. - Дан, прости меня! Я понял, что ошибся! Я не должен был уходить из дому. И... Изменять тебе.
-Что-то быстро ты это понял...
-Нет, я серьёзно! Я понял, что без тебя не смогу жить! Я понял, что любил всегда только одну женщину. Да, натворил глупостей, но, Дана, мне казалось, что... Я старею! И всё! Всё! Впереди больше не ждёт ничего из юности - ни интереса женского, ни секса ночь напролёт, ни вечеринок, ни веселья. Только скучная семейная жизнь. Каждый день одно и то же...
Я не знаю, почему эти слова ранят меня больше, чем если бы он сказал, что просто разлюбил... Потому что это со мной его ждёт "каждый день одно и тоже"? Со мной - "скучная семейная жизнь!"
-Ты передумал и решил терпеть "скучные семейные вечера" до самой смерти?
-Я понял, что всё равно постарею, даже если буду пить, гулять и трахать молодых баб.
-Визит к психологу пошёл тебе на пользу.
-Я просто понял...
-Слушай! - осеняет меня. - А может, твоя Мариночка просто тебя бросила? М?
Кошусь на него и понимаю, что я, если не в точку попала, то очень близка сейчас к истине!
Что-то с Мариночкой нечисто.
И вдруг доходит!
-Она не беременна?
Вздыхает.
-Беременна. Только не от меня.
Я очень стараюсь сдержаться, но не могу!
Начинаю хохотать.
Вот это бумеранг! Что-то слишком быстро вернулся к тому, кто его запустил.
-На дорогу смотри. А то точно угробите меня с братцем вдвоём.
Упоминание Германа обрывает мой смех.
-Не от Германа ли беременна твоя Мариночка, раз уж вы всё делите на двоих?
-В смысле? - делает вид, что не понимает он. - Что мы там на двоих делим? Не понимаю! А-а-а-а! Он к тебе подкатывал? Скотина такая! Я так и знал! Не зря, значит, я ему врезал! А ты что? Спала с ним?
И смотрит так, словно он - любящий и ревнивый муж, а не козел-изменщик!
Паркуюсь возле подъезда. Сижу, обдумывая, что и как ему сказать.
Собираюсь с мыслями и говорю:
-Ты, Игнат, учти, я за тобой ухаживать не стану. Ни готовить тебе, ни стирать, ни-че-го. Жить - живи. Это пока и твоя квартира, места много. Но на меня можешь не рассчитывать...
23 глава
Это легко сказать "ты сам по себе, я - сама по себе", а вот воплотить в жизнь сложнее.
Смотрим с детьми кино в гостиной. Разместились на большом диване.
Игнат тихонько примостился в кресле. Упорно не сводит глаз с экрана.
Дети при нём напряжены. Сидят, нахохлившись, на пионерском расстоянии друг от друга. Ещё вчера при нас с Германом, не стесняясь, тискались.
Нет, ну, смысл притворяться, если они спят в одной комнате, а там, где учатся, живут в одной квартире?
Но Игнат не поймёт. И они это уже знают.
Невольно рассматриваю его.
Просто взгляд скользит мимо к экрану...
Рассматриваю спокойно, без лишних сантиментов.
Есть в нём какое-то внешнее благородство - седина, черты лица, поворот головы. И эта внешность его, картинка эта, сбивает с толку. Потому что напрочь не соответствует внутреннему содержанию. Внутри-то...
Воображение рисует на месте Игната его брата.
На мгновение что-то болезненно и восторженно сжимается внутри. Если бы Герман был с нами, здесь бы все смеялись сейчас...
Что изменилось, Дана?
Ведь что-то же изменилось в тебе, да?
Ещё вчера ты была уверена, что Герман просто хочет с тобой переспать, потому что фишка у него такая - спать с теми, кто был со старшим братом. А сегодня?
Пожалела бедненького, пострадавшего в аварии, и решила сдаться?
Что он там говорил?
"Никому не сдавайся пока"?
Типа, подожди и я поимею тебя первым после мужа.
Гадость какая!
А я ведь, как дурочка, при Софье его прийти обещала, и "вкусненького" принести! Идиотка, что с меня взять...
И так обидно за себя становится, что я встаю и иду на кухню. Всё равно смысла фильма не понимаю, зачем себя насиловать?
И хоть после праздника готовой еды осталось немало, решаю приготовить что-то, борясь с дурацкими мыслями о том, что "для Германа готовить будешь, да?"
На кухню выходит Игнат.
Садится за стол.
-Дан, есть у нас что-нибудь поесть?
То есть я сейчас должна метнуться, погреть, в тарелочку положить, хлебушка отрезать, вилочку подать, а потом и тарелочки помыть?
-Есть. В холодильнике, - отвечаю, наливая в кастрюльку воду на бульон.
-Ты можешь мне погреть?
То есть мою проникновенную речь о том, что я не буду за ним ухаживать, он пропустил мимо ушей? Ну, здорово!
-Не можешь.
-Но я не могу одной рукой!
-Езжай к своей маме. Она и согреет, и покормит
