Измену гордым не прощают - Ксюша Иванова
Обнимаю себя за плечи. Падаю в кресло - ноги ватные... Не держат совсем.
Но когда он поворачивается полубоком, открывая взятую со столика бутылку, глаза жадно приклеиваются к его лицу!
Он такой... Словно оглушенный - как будто, как я и мечтала недавно, его все-таки кто-то, и пусть не я, хорошенько треснул за эти проделки! Но при этом... Очень темные, почти черные волосы ярко контрастируют с белоснежным воротничком рубашки. Плечи обтянуты тонкой тканью. Острые скулы... Черные, сведенные к переносице брови. Словно недоволен. Собой? Или мною?
Красивый. Другого такого нет... И как же жаль, что нет!
Как вести себя теперь? Возмутиться? Сделать вид, что ничего не произошло? Потребовать отвезти домой? Мы же здесь вдвоем!
Ловлю свое отражение в стеклянной дверце комода с посудой, стоящего у стены напротив моего кресла, - на лице дурацкая улыбка! Это в ответ на последнюю мысль о том, что в доме никого нет. Ага, не страшно тебе, Дани! Совсем не страшно понимать это! А должно быть страшно!
- У тебя красивый дом, - зачем-то светским тоном бормочу я.
- Спасибо. Этот дом мог быть и твоим тоже. И домом нашего сына.
И эти несколько слов звучат так надрывно, так искренне, что я ответить не могу - в горле ком, а дыхание спазмом перехватывает! Да! Мог бы! Если бы мы с Эми были тебе нужны! Если бы ты любил...
Подаёт мне бокал вина.
Пораженно смотрю на его руку.
Ты ж знаешь, Трофимов, что мне пить совсем нельзя! Ты ж помнишь последствия, да?
-Да, блин! Ну, подержи просто! Я выпью.
Сует мне бокал в руку. Берёт себе другой - пузатый маленький и с коньяком.
Стоп! А меня домой отвезти... А-а-а! Поздно...
23 глава. Страшный зверь
-Ну, а теперь можно и поговорить, - выдыхаю с облегчением. Я даже вкуса спиртного не почувствовал - проглотил одним большим глотком. Обжигая пищевод, жидкость рухнула в желудок. Но она же принесла и ощущение нереальности всего окружающего, благодаря которому происходящее стало восприниматься немного иначе, проще, легче...
Что ты творишь, Трофимов? Неадекватный - она права.
Смотрю на неё. Ну, зачем ты такая? Растерянная. Волосы эти - кудрявая каштановая грива. Растрепанная. На скулах румянец.
В глаза мне взглянуть не может - отводит свои карие омуты, стоит мне только попробовать поймать взгляд.
Ты в шоке, да? Я сам в шоке от своих поступков!
Но ведь отвечала! Отвечала же! Обнимала, целовала, дрожала в моих руках... Меня от понимания этого обжигает сильнее, чем от спиртного!
-Гордей... зачем ты так... со мной?
А вот теперь вдруг смотрит - обиженно, зло. Губки, припухшие, только что меня целовавшие, дрожат. Меня от её вида так кроет эмоциями, что я не понимаю даже, какая из них основная - мне и кричать, и успокаивать, и целовать-целовать-целовать хочется!
Зачем я так... Что? Поцеловал? Сюда привёз? Угрожал? Отпустил? Разлюбил? Если бы разлюбил, разве всё остальное было бы?
Ты-то зачем так... сейчас? Или вообще?
-Я ТАК с тобой затем, что, - я уже говорю, а чем закончу фразу, не знаю! И речевой аппарат, как у пьяного, хоть я и совершенно трезвый ещё, вдруг выдаёт что-то странное, унизительное для меня самого даже. - Затем, что ты - моя!
Что я несу? Я ничего не знаю о её решении! Я не в курсе, почему она ушла! Я ничего не спросил ещё, ничего не узнал, а уже что-то там решил за нас двоих.
Усмехается грустно и недоверчиво.
-Самоуверенный. Наглый. Жестокий. Гордый, жизнь тебя не меняет!
-А тебя?
-А меня изменила. Научила не доверять мужчинам.
-Я так понимаю, ты намекаешь, что главным твоим учителем был я?
-Именно.
-Я любил тебя.
-Что в твоём понимании "любовь"? С кайфом потрахаться? Вот так зажать у стены, - нервно дёргает рукой с бокалом в сторону того места, где мы только что с ней целовались.
-И это тоже, - честно отвечаю, жадно следя за каждым её жестом, за каждым движением, за каждым взмахом ресниц...
-Как оказалось, этого мало для совместной жизни!
Права. Не поспоришь.
Вздыхаю. Наливаю себе ещё. Выпиваю. Сажусь в кресло рядом с ней.
-Ты можешь чётко и ясно ответить мне на вопрос?
-Могу. Спрашивай.
-Почему ты ушла от меня?
-Потому что ты мне изменял... Это чётко и ясно?
В виски стреляет болью. Ну, что за бред!
-Я. Никогда. Тебе. Не изменял.
-Вооот! Я так и знала. Если бы я решила поговорить тогда, то ты бы начал врать и изворачиваться. Я была в таком состоянии, что обязательно поверила бы. Простила. И жила с тобой дальше... дура-дурой!
-Я не вру!
Она насмешливо поднимает бровь.
-Давай, расскажи мне сказку про хорошего верного мальчика, который три года жил праведником, тоскуя по своей единственной возлюбленной!
-Эй! Постой! Это - другое!
И, наверное, лучше бы я, действительно, соврал. Её губы презрительно кривятся. Взгляд становится ледяным. Не то, чтобы он до этого был тёплым. Но вдруг по контрасту с тем, что было до, на меня буквально холодом веет!
-Примерно так я и думала!
-Я - мужик! Мне секс нужен! Ты ушла! Не я, заметь! И что ты мне предлагаешь? Всю жизнь до потери этой... функции самоудовлетворяться?
-Я? Я тебе предлагаю не лезть ко мне никогда больше! Понял? - машет рукой снова, вино немного плещет через край ей на руку, смотрит на него так, будто видит впервые, а потом резко, одним глотком, так, как пьют крепкое спиртное, опрокидывает себе в рот. И подхватывается со своего места.
А мне как бы вообще ничего яснее не стало!
-Стоп! Окей. С чего ты взяла, что я тебе изменил?
Улыбается презрительно.
Фурия! Глаза горят ненавистью! Руки нервно сжимают несчастный бокал. Волосы... Ах, какие же у нее волосы... Ситуация не располагает, конечно, но... Восхищаюсь.
А надо бы сосредоточиться на разговоре!
Кто-то из подружек рассказал обо мне бред из зависти? Единственная версия, которая появляется в моей голове.
-Видела собственными глазами!
- Это невозможно.
Поднимается. Под моим удивленным взглядом подходит к столику. Ставит бокал на стол, а потом берёт бутылку и начинает наливать себе вино.
