Прощай! Люблю тебя до неба! (СИ) - Волкова Виктория Борисовна
— А что такое «монферан»? — отвлекает меня от раздумий Лара. Хлопает глазами, дурная баба.
— Прости, что? — переспрашиваю, не сдерживая смеха.
Вижу веселую улыбку Алены. Встречаюсь с ней взглядом. Смотрим друг на друга, как заговорщики, а потом взрываемся громким смехом.
— Я не понял, — набычившись, тянет Сэм. Эх, говорил ему пахан: «Учись, сынок!».
— В песне поется «И не дышать над вашим чудом, мон ферран», — смутившись, поясняет Лариса.
— Архитектор такой, — поясняю небрежно. — Иссакиевский собор построил. Но это неважно, Лорик. Ты у нас красивая. Всегда такой и оставайся. А кто там что строил… Не забивай голову.
— Альберт, — смотрит на меня с укоризной невестка.
— Ну, ты правда у нас красивая. Я всегда говорю, повезло Сэму, — и, подхватившись с места, разливаю по бокалам шампанское. — Давайте за вас выпьем. Вы у нас показательная пара. Наследников только пахану нарожайте…
— А ты? — смотрит на меня в упор брат. Не догоняет…
— Да я никогда не женюсь, — тянусь к нему с бокалом.
Никогда! Если не завоюю Аленку, никто мне не нужен.
— Да ну?
— Ну да…
— Там уже началось, — кивает на ложу Алена.
— Идем, — поднимаюсь с места. Пропускаю свою даму вперед.
— Слышь, братан, — несется в спину тасочный голос Сэма.
— Потом, — мотаю головой.
И все начало второго отделения думаю, как затащить Алену к нам домой. Сегодня не ее смена. Завтра тоже. Если предложу, она точно откажется.
Поэтому придется что-то предпринять…
«Камаз, ты мне должен», — отправляю сообщение придурку, контролирующему район, где у Алены вырвали сумку.
«Да знаю я», — откликается Витя Осипов, в миру известный как Камаз.
«Хочешь по-быстрому отдать?» — печатаю в ответ.
«Само собой», — тут же приходит эсэмэска.
«Мост на Колхозной перекрой минут на пятнадцать», — отдаю распоряжение и тут же добавляю. — «Примерно через час. Я дам знать, когда. Сможешь?»
«Подумаю», — отвечает Витька. И я словно наяву вижу его одутловатое красное лицо.
«Сам встань раком или тезку своего поставь», — намекаю глумливо.
«А-а, я понял. Сейчас все будет, братан. Спасибо тебе!» — печатает Камаз и шлет кучу улыбающихся скобок, больше похожих на настриженные ногти.
На сцене Розенбаум поет про глухарей, а у меня на душе разливается тепло. Сразу после концерта мост перекроют. Если ехать в объезд в общежитие, можно опоздать к одиннадцати. Двери общаги закроются…
Подпеваю. Снова кошусь на Алену. Кажется, сожрал бы ее глазами.
Моя девочка во все глаза восхищенно смотрит на сцену и отвлекается, заслышав тихую вибрацию сотового.
«Олежка, любимый, не могу говорить. Мы с девочками на концерте Розенбаума. Случайно достался билетик», — печатает она. А я успеваю прочесть.
Смешно. Не потому что назвали девочкой. Похер.
Оказывается, моя Аленка не так уж проста. У нее есть тайны от жениха. И меня такой поворот устраивает.
«Надо ее телефон поставить на прослушку», — проскакивает в голове единственная трезвая мысль.
И, наконец, решить с Тюменью. Алена поедет к своему солдату. Вот только вопрос: разрешу ли я им трахаться?
В груди закипает гнев, сердце, кажется, перестает биться. А пальцы инстинктивно сжимаются в кулаки.
Выдыхаю, стараясь сдержаться.
Еще можно все переиграть. Дать заднюю. Собирался пахан, и не поехал никуда. Так бывает. Но где-то в глубине души я понимаю, что должен ее отпустить. Пусть съездит. Может, поссорятся они там?
Глава 20
— Альберт! — окликает моего спутника нарядно одетая дама, стоит нам только выйти из театра. Рядом уже паркуются дорогие иномарки. Забирают зрителей партера и лож, а простой народ с галерки спешит на автобус.
Замечаю краем глаза девчонок из нашей общаги. Они учатся на год старше, но живут в соседней комнате.
— Привет, — бросают они на ходу и оглядывают с любопытством мою компанию.
— Алена, иди в машину. Сэм, проводи, — приказывает Альберт. И никто не смеет ослушаться.
— Да. Сейчас, — кивает Семен. — Лариса, пойдем, — берет под руку жену, а другой лапищей приобнимает меня. — Пойдем, девчонки…
Сокурсницы сразу теряют интерес. Самый крутой парень остался беседовать с двумя ярко накрашенными матронами. У каждой на затылке кудрявый шиньон ниже плеч. Золото в ушах и на пальцах.
Что-то говорят Альберту. А он отвечает резко.
— Это же Римма Маслова! — восклицает Лара и тут же получает тычок локтем от Сэма.
Маслова? Родственница Марины?
— Садитесь уже! — нетерпеливо щелкает брелоком Сэм. — Мы пока с тобой побудем, Аленка! — восклицает довольно. — Понаблюдаем за ситуацией… — плюхнувшись на заднее сиденье, потирает руки.
Сажусь впереди и не могу отвести взгляда от странной группы, застрявшей на мраморных ступеньках.
Лишь на секунду оглядываюсь на Ларису и пропускаю момент. Вижу только, как пухлая ладонь в перстнях взлетает птицей и движется к лицу Альберта. Тот перехватывает руку за запястье. Бросает гневно пару фраз и спешит к нам.
А женщина, видимо, осознав, что натворила, на огромных каблуках спешит следом.
— Альберт! Прости, пожалуста! — вскрикивает в отчаянии. — Я не хотела…
Но Валдаев не обращает на нее никакого внимания.
Разъяренный до предела, прыгает за руль. Включает двигатель и раздраженно смотрит в зеркало заднего вида.
— Ты видел?
— Даже сфоткал, — восторженно докладывает Сэм. — Масло попал на бабки, мы…
— Вали к себе, — резко роняет Альберт и смотрит выжидательно, пока Лара и Семен понуро выходят из машины. А меня трясет от ужаса и возмущения. Разве так можно обращаться с людьми?!
— Ты замерзла? — обеспокоенно замечает Альберт. — Сэм — придурок, не удосужился печку включить и подогрев, — быстрыми точными движениями щелкает по кнопкам.
И буквально через минуту-другую под попой и спиной разливается тепло.
— Едем, — вздыхает Альберт.
Нахально выезжает на проспект. Не обращая внимания на разъяренные сигналы других машин, перестраивается в левый ряд и молча гонит вперед, с трудом замирая на светофорах.
— Пробка, твою ж налево, — бьет по рулю. — В объезд не успеем, — кивает на часы и добавляет с мальчишеской улыбкой. — Даже если я гнать буду…
— Не надо гнать, — только и могу вымолвить.
— Тогда к нам, — улыбается Альберт и, выехав на встречную, разворачивается.
Мы приезжаем к Валдаевым как раз к чаю.
Катерина выставляет на стол пузатый фарфоровый чайник, домработница ставит блюдо с пирожными, а из кресла мне улыбается довольная Любовь Даниловна.
— Люба, признавайся, это ты наколдовала, — смеется Катерина. — Мы хотели в лото поиграть, а никого не было. А тут столько людей! — обводит она добрым взглядом Альберта, Сэма и даже меня.
— Лото? Я в деле. Чур, я ведущий, — потирая руки, садится за стол Альберт.
Мне бы сейчас остаться одной. Позвонить Олегу. Услышать голос любимого. Поболтать о пустяках…
Помечтать, как я приеду в Тюмень. Куда мы пойдем, и что будем делать?
И, как всегда, я услышу знакомое.
— Давай останемся дома и запрем двери.
В этом весь Олег. Ему главное — затащить меня в койку.
— Спокойной ночи, — ретируюсь к двери. Сейчас бы мышью проскользнуть в комнату Катерины, где мне выделена половина кровати размера кинг-сайз. Закрыться в туалете, чтобы никто не слышал. И позвонить Олегу.
— Аленка, давай с нами! — восклицает Катерина, а ее сестра лишь тихо улыбается мне.
Вот как тут отказать?
Сажусь за стол на свободное место рядом с Альбертом. И больше всего на свете хочу оказаться рядом с любимым.
Я привыкла к Валдаевым. Отношусь к ним, как к родным. Но сегодня они тяготят меня. Особенно Альберт.
“Ты как, малыш? Я освободился. Созвонимся?” — приходит сообщение от Олега.
“Я на дежурстве” — печатаю быстро. — “Будет минутка, позвоню”.
“Давай. Жду!” — отвечает мне Плехов. И в этом он весь. Прямой, надежный и абсолютно преданный.
