Жестокое лето - Морган Элизабет
Кажется, благодаря Оливии есть слабая надежда, что нам удастся выкарабкаться.
Я должна бы сейчас нервничать, ведь я испортила лето его новообретенным внучкам и втянула в неприятности внучку родную, а еще увела клиентов на частную вечеринку, вместо того чтобы дать им тратить свои денежки в «Приморском клубе», на который вообще-то работаю.
Скорее всего, меня не позовут сюда следующим летом.
И знаете что?
Ну и пусть.
Я не представляю, что случится в следующие две недели.
Я не представляю, как пройдут для меня следующие полгода или год.
Но зато у меня есть новые друзья, которые будут со мной, несмотря ни на что.
А еще у меня есть мужчина, который землю перевернет, чтобы я улыбнулась.
– Вы двое, в мой кабинет, – командует Джефферсон, разворачивается и уходит.
Мы с Оливией синхронно переглядываемся, словно она мое отражение в зеркале.
Вот блин!
И все же мы встаем и идем на растерзание в кабинет мистера Кинкейда. И делаем это, взявшись за руки.
– Выходные вышли… интересными, – говорит он на удивление спокойно, опустив руки на стол.
У меня-то от волнения аж пот выступил на верхней губе. Он, наверное, догадывается, как у меня колотится сердце.
– Вроде того, – отзывается Оливия.
Лицо у нее невозмутимое. Она сидит, расправив плечи, вздернув подбородок, и смотрит деду прямо в глаза, разыгрывая идеальную змею из «Приморского клуба».
И я следую ее примеру.
Я же чертова Камила Томпсон!
Мне все по плечу!
– Камила, не соблаговолите ли объяснить, что произошло?
Набрав в грудь побольше воздуха, киваю и открываю рот, еще не зная, что скажу, но надеюсь, что, как всегда, по ходу что-нибудь придумаю.
Однако не успеваю выговорить ни слова.
Потому что мои пальцы накрывает теплая рука, дружески сжимает их, и Оливия заговаривает первой:
– Можно я начну, дедушка? – Джефферсон удивленно вскидывает брови, но все же кивает и жестом призывает ее продолжать. – Четыре года с тех пор, как мать познакомилась с Хаксли, я терпела выходки Стейси и Лейси. Ты отлично знаешь, что она вознамерилась выйти за него, что бы они ни творили. А еще тебе известно, что я каждое лето старалась угодить матери, подыгрывать ей, чтобы… так сказать, выжить.
Джеффесон кивает, вскинув брови. Не стану скрывать, меня это начинает бесить.
Я уже поняла, Джефферсон знал, как его дочь каждое лето мучает Оливию, и не препятствовал ей. Но почему? Потому что тоже боялся блондинок в туфлях от «Версаче»?
Господи боже!
Этим людям пора прийти в себя!
– Этим летом у меня была только одна цель: обеспечить матери идеальную свадьбу, получить доступ к фонду и начать свой бизнес, использовав деньги как стартовый капитал. А также таким образом освободиться от мамочки и зажить своей жизнью. Я думала, что как только у меня появится свое дело и свой доход, она больше не сможет на меня давить.
Оливия замолкает, я жду, что заговорит Джефферсон, но он молчит и как ни в чем не бывало смотрит на внучку.
– Я собиралась сделать это, чего бы оно мне ни стоило. Но Ками все испортила, она понравилась мне, хоть я и пыталась не обращать на это внимания. Она была клевая, мне были по душе ее идеи, к тому же ей, как и мне, приходилось подыгрывать влиятельным людям.
Морщу нос, пытаясь не выдать эмоции.
Сейчас мы с Оливией выступаем единым фронтом.
– Как ты, наверно, догадался, этим летом близнецы решили доводить Ками.
Джефферсон мрачнеет.
– Что стало катализатором? – наконец нарушает молчание он.
– Прошу прощения?
– Почему они ополчились на Ками?
– Оу, – Оливия смотрит на меня, потом на деда и снова на меня. – Не знаю…
– Парень, с которым я встречалась в колледже. Стейси им заинтересовалась, а он… Вместо того, чтобы увиваться за ней, пытался воскресить прошлое.
– А вы не были заинтересованы?
Кусаю губы, чтобы не сморщиться от отвращения.
– Нет. Ни капли. Я даже пыталась рассказать близнецам, что он очень жестоко со мной поступил, когда мы встречались, но… – я осекаюсь и вдруг понимаю, что, возможно, нас ждет не полная катастрофа.
– Рыбак рыбака видит издалека? – догадывается Джефферсон.
– Да, – киваю я.
– И что же произошло? – он наклоняется вперед, будто его больше интересует, какой мы с Оливией пьем чай, чем возможность отчитать нас.
– Стейси подговорила меня пригласить Ками на вечеринку по случаю Дня памяти, и мы сказали ей… что вечеринка будет тематическая.
– И что-то мне подсказывает, что темой вы назвали не белый цвет? – он вскидывает бровь, и в глазах его мелькает тень разочарования.
– Да, – Оливия, помолчав, продолжает. – Ну и после этого… все завертелось. Близнецы всеми силами пытались подставить Ками, а я… не мешала им. Прятала голову в песок, чтобы просто дожить до конца лета.
Снова молчание.
– Слушайте, нет смысла рассказывать все детали…
– О нет, мне очень интересно, – улыбается Джефферсон.
И я с трудом сдерживаю усмешку, потому что, пускай он вот-вот меня уволит, все равно забавно, что старичок с упоением слушает о проделках своей родной и сводных внучек.
– На четвертое июля я перебрала. Сама виновата. Надо было головой думать. Но подруга Ками подслушала, что девчонки собираются опозорить меня перед матерью, чтобы та разозлилась и не подпустила меня к фонду, – взглянув на меня, Оливия улыбается. – Ками меня спасла, и мы решили, что не можем позволить им и дальше куражиться над людьми. И встали единым фронтом.
– Джефферсон, эти девушки доводили всех вокруг. Работников, персонал, подруг, родственников – никого не щадили. Это просто нелепо! И пускай мы пару раз их разыграли, настоящего вреда мы не причинили, они сами были во всем виноваты. И служащие и их подруги охотно делились с нами информацией и без всякого принуждения. Не одним нам осточертели их выходки. Может, мы их и подтолкнули, но яму себе они вырыли сами. Оливия не виновата, что…
– А прошлым вечером?
Со вздохом смотрю на Оливию.
– Тут моя вина. Я попросила Оливию помочь, потому что вечеринка готовилась в последний момент, но идея была моя. И никто другой нести за нее наказание не должен.
– Вчера, – Джефферсон заглядывает в бумаги, – целых двадцать пять человек не явились на мероприятие «Провожаем лето!».
Я прикусываю губу.
– Понимаю. Это
