Оставить на память - Лина Ласс

— У тебя будет рядом Маргарет.

— Ты считаешь, этого достаточно? Сейчас у нас есть хоть какая-то свобода!

— Ты называешь это свободой? За тобой ведь по пятам следуют.

— Нет, но пока у меня есть хоть какие-то гарантии, что Марго будет в безопасности. Она может расти как любой нормальный ребёнок, я могу заниматься любимым делом, могу встречаться с друзьями…

— И продолжать оборачиваться, — перебил её Генри.

— Хочешь сказать, что если спрячешь нас где-то, то я перестану беспокоиться? — возмутилась Ника. — Нет, ничего не изменится, если не станет хуже. — Она замолчала, отвернувшись к окну. Генри заметил, что она от волнения начала грызть ногти с безупречным маникюром. — Я уже и не надеюсь, что он забудет о нас, но устроить хоть какое-то безопасное существование своей дочери могу. Поэтому я вынуждена выполнять его требования, — она вновь пристально посмотрела на Генри, будто взглядом пытаясь внушить ему, что все его предложения безнадёжны.

— Да я помню, Влад человек слова, — он отвлёкся от дороги и поймал её взгляд, — но ты на том же поводке, он никуда тебя не отпускал.

— Если мы сбежим это не поможет, а только разозлит его.

— Так что дальше? Это на всю жизнь? Что будет, когда он выйдет? Ему ведь понадобиться Маргарет для того, чтобы всё вернуть себе, — Генри накрыл гнев, как только он представил, что Влад может прикоснуться к его ребенку или не дай бог причинить ей вред. Руки на руле непроизвольно сжались.

Что будет, когда Тарасов отсидит свой двадцатилетний срок? Это произойдёт ещё не скоро, через много лет, за которые может произойти всё, что угодно, но это был мучительный вопрос для Ники, перед которым она испытывала сковывающую панику.

— Я не знаю! Я стараюсь отогнать от себя эти мысли. Невыносимо думать о том, что будет, — она вздохнула, понурив голову. — Говорят, это неправильно, но я каждый день желаю ему смерти.

Генри был с ней не согласен. Такие мысли и ему приходили в голову. И не только сейчас. Когда она впервые рассказала ему о том, что её муж делал с Никой — хладнокровно и безжалостно обращался с ней, держал её в золотой клетке, считал её своей собственностью, поднимал на неё руку и даже лишил самого дорогого — уже тогда он желал ему сдохнуть самой мучительной смертью. Тот, кто поступает так со своими близкими, недостоин ступать по этой земле.

Но неужели Ника права, и Генри уговаривает её на те же невыносимые условия? Но ведь им сейчас двигала забота и беспокойство. Или ему только так казалось?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Притормозив на светофоре, он внезапно взял её за руку. Ника, удивлённая этим прикосновением, смотрела потерянно на их сцепленные пальцы.

— Ты права, я не знаю, что такое потерять ребёнка и, клянусь, ни за что бы не хотел испытать такое. — Генри пристально вглядывался в её лицо, пытаясь внушить свои слова. — Но ты выставляешь меня бесчувственным животным, будто я не способен понять твои чувства. Ты же знаешь, что и в моей жизни были утраты. Но в своей потере ты ненавидишь и винишь бывшего мужа, а в моей я виню только себя. И поверь, жить с этим грузом чертовски непросто. Если кто-то причинит вред Маргарет, виноват буду только я. И ненавидеть меня самого больше, чем я сам, не сможет никто. Я сделаю всё, чтобы защитить её… и тебя.

Он почувствовал, как Ника в ответ сжала его руку.

— Тогда держись от нас подальше, — прошептала она. Взглядом она молила его послушаться. В этой мольбе смешалось всё — любовь, страх, отчаяние. Что пришлось пережить этой женщине, что она так упрямо пыталась отвести Генри от Маргарет, не дав тем самым случиться страшной трагедии?

"Какой же ты чёртов эгоист", — подумал Войт. — "Она же уже однажды потеряла дитя, а ты своей прихотью пытаешься разрушить её жизнь".

Его рука, которую она по-прежнему удерживала, переместилась к её щеке. Он заправил ей за ухо выбившуюся прядь и слегка провёл пальцем по коже. Он видел как при этом прикосновении слегка расширились её зрачки. Он чувствовал её тёплое дыхание, ощущал её пьянящий аромат. Ника слегка приоткрыла губы, и взгляд Генри переместился на них. Он попытался вспомнить их вкус — терпкий и сладкий вкус красного вина. Её рот манил его как магнитом. Он был в опасной близости от её губ и мог поклясться, что Ника слегка подалась вперёд, будто приглашая.

Но внезапный гудок позади стоящей машины привёл их обоих в чувство. Их отбросило друг от друга. Генри нажал на педаль, пытаясь сосредоточиться на дороге, но едва ли видел полосу асфальта перед собой. Всё, что всплывало сейчас перед его глазами — это рыжая прядь волос, обрамляющая лицо девушки, и её притягательные губы.

Ника притихла на пассажирском сиденье. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри неё бушевал целый ураган. Чуть не произошло непоправимое. Она чуть не поцеловала чужого мужа. Или это Генри чуть не поцеловал её? Она лишь помнила, что он склонил к ней своё лицо, а она… она готова была припасть к его губам. Её грудь часто вздымалась из-за волнения, а в ушах стоял белый шум. Оба молчали, внезапно ощутив неловкость. Ника даже не сразу заметила, что они заворачивают на улицу к её отелю.

— Прости, — нарушил молчание Генри. — Кажется, я веду себя как чёртов эгоист. Я сделаю как ты хочешь. Ты больше никогда…

Внезапно Ника отстегнула ремень и ничком упала на его колени.

— Ради Бога не останавливайся! Едь дальше! — в её голосе была слышна паника. Он в изумлении уставился на неё, но в следующую секунду понял причину её поведения. Недалеко от входа стоял чёрный Gelenvagen, за рулём которого сидел серьёзного вида бритоголовый тип. Молниеносная догадка пронзила Генри. Это человек Влада. Ника была права — за ней следят. Такую реакцию мог вызвать только человек, которого она уже видела раньше. Не снижая скорости он проехал мимо внедорожника. Генри покосился на водителя, но тот даже не повернулся в их сторону. Значит, не заметил Нику на переднем сиденье.

Лёжа на его коленях Ника, как маленькая, закрыла лицо руками и тихо шептала какие-то слова.

— Всё хорошо. Он тебя не заметил, — Генри старался говорить спокойно. Она убрала руки от лица и с надеждой посмотрела на него.

— Генри, — прошептала она. — Что я наделала?

Он