Ничуть не влюблены - Шарлотта У. Фарнсуорт
– Я ненавижу вас всех, кроме Филлипса, – заявляю я, прежде чем отправиться в душ.
Несмотря на вялый напор воды, теплый душ льется на мои мышцы, как жидкий рай. Дело не только в ударе от Робби. Те же семь месяцев тренер мрачно выжимал из меня все соки. Регулярные пробежки. Тренировки с дополнительным весом. Бесконечные круги по катку. Я еще никогда не был в такой хорошей форме. Если учесть, что я посвятил всю свою хоккейную карьеру тому, чтобы всегда быть самым быстрым на льду, это о чем-то говорит.
В отличие от тренера Келлера, я со своими большими надеждами еще не определился. Профессиональные хоккейные команды не берут игроков из учебных заведений вроде Холта с зыбкими шансами наткнуться на нового Уэйна Гретцки среди посредственности. Если мне нужен шанс, надо поднять шум. Шум, который скауты и менеджеры не смогут игнорировать. Шум уровня отвисших челюстей – невероятный сезон, гол формата национального чемпионата.
Я хорош. Проблема в том, что хоккей – это командный спорт, и, как бы я ни любил этих парней в раздевалке, ни один из них не смог бы играть в школе с хоккейной программой лучше, чем в Холте. Я мог бы, и тот факт, что не играю, – одна из многих вещей, от которых мне горько. Вместе с несвоевременным – мягко говоря – сотрясением в летнем тренировочном лагере, из-за которого я пропустил сборы и драфт два года назад. Контракт свободного агента – вот теперь моя единственная надежда на профессиональный спорт.
Я намыливаю волосы и смотрю, как белая пена исчезает в сливе, потом выключаю воду и беру потертое полотенце. Холт знатно экономит, когда дело не касается спортивного оборудования. Я возвращаюсь к своему шкафчику, вытаскиваю спортивный костюм «Хоккей Холта» – практически все, что я ношу, – и вытираю волосы ветхим полотенцем: жду, пока Хантер соберет свое барахло.
Моя машина в мастерской, так что приходится либо полагаться на него, либо ходить под дождем.
– В «Гэффни»? – спрашивает Хантер, вытаскивая свою толстовку «Хоккей Холта».
– Да, конечно.
Дома меня ждет только пакет с горошком и гора домашки.
– В «Гэффни», Сэмпсон?
– Черт, да, я туда, – отвечает Робби.
– Я тоже, – добавляет Эйдан.
– А ты, Уильямс? – спрашивает Хантер Джека Уильямса, когда тот выходит из душевой.
– Не могу. Мы учебной группой собираемся.
Мы с Хантером обмениваемся взглядами, и чудо, что никто из нас не прыскает от смеха. Джек из тех добродетельных студентов, которых мне проще представить играющими в гольф, чем в хоккей. Он достойный защитник, но чужак в команде. В отличие от всех остальных, в университете он хочет не только напиваться и страдать фигней. И играть в хоккей, конечно.
Слухи о наших планах после тренировки быстро расходятся среди остальных парней. Хантер заканчивает собираться, и мы выходим в легкую морось, падающую с неба. Спортивный комплекс Холта состоит из трех зданий: катка, баскетбольного и тренажерного залов и, наконец, бассейна со стандартными спортивными снарядами вроде беговых дорожек и эллиптических тренажеров.
В отличие от крупных вузов, которые больше ориентированы на спорт, в Холте нет никаких привилегий для студентов-спортсменов по сравнению с другими обитателями кампуса. Нам приходится составлять расписание на катке, расходясь с местной молодежной хоккейной командой «Сомервилль Шаркс» и открытыми уроками катания для горожан два вечера в неделю. За время в тренажерке ведутся напряженные переговоры между нами и баскетбольной командой.
Единственный плюс в том, что апатию университета к атлетике разделяют и большинство студентов. Мы боремся за время и место с другими спортивными командами и школьниками. Мало кто из студентов Холта совершает долгие, часто очень мокрые прогулки в спортивный комплекс на самом краю кампуса, чтобы регулярно тренироваться.
Или приезжают. Когда мы подходим к внедорожнику Хантера, парковка пуста, за исключением нескольких машин. Эйдан направляется к сияющей красной тачке – источнику бесконечных шуток со стороны всех остальных. Она слегка напоминает пожарную машину. И сильно выделяется на фоне бледно-серой вашингтонской осени, переходящей в зиму. Эйдан тоже не любит смешиваться с толпой, так что она ему подходит. И его машина работает, чего нельзя сказать о моей.
Ехать до «Гэффни» недолго. Мы уже на периферии кампуса, ближе к центру Сомервилля. Ехать нам прямо по улице с оригинальным названием Мэйн-стрит к маленькому скоплению зданий, составляющих, собственно, центр городка. То, что можно назвать торговым центром, включает в себя пару дешевых магазинов и сетевой супермаркет, а дальше стоят городская библиотека, почта и начальная школа. Сразу после этого – места, где студенты Холта проводят львиную долю времени. Пара кофеен, итальянский ресторан, книжный магазин, популярная пончиковая, а в дальнем конце улицы – «Гэффни».
Хантер паркуется напротив открытой террасы, которой мало кто пользуется. Я уже понял, что пить холодное пиво с горячими девчонками намного менее приятно под дождем.
Оскорбляющая взгляд тачка Эйдана тоже втискивается на свободное место через пару минут. Некоторое время мы слоняемся по парковке, поджидая остальных – бо́льшую часть команды. По вечерам тут откровенно негде развлечься, особенно по будням. А еще, несмотря на уйму времени, которое мы проводим вместе (а может, и благодаря ему), мы очень спаянная команда. Зависать где-то, помимо катка, для нас не редкость.
Половине парней нет двадцати одного, но это неважно. Игрокам в хоккей наглости не занимать. Лишь немногие выглядят несовершеннолетними. А еще мы в шаговой доступности от кампуса Холта и районов, где живет большинство студентов. Самым опасным пьяным решением может быть только прогулка не на север, а на юг, к ледяным, темным глубинам залива.
Мы заваливаемся внутрь шумной массой свежевымытого тестостерона.
В «Гэффни» небрежная атмосфера, естественная, а не организованная нарочно. Потертые полы, старые песни в стиле кантри и вечера с викторинами. Когда мы входим, ресторан уже забит, в основном другими студентами Холта. По вторникам крылышки и пиво идут за полцены – их легко продать студентам, удрученным тем, что неделя едва ли добралась до середины. Обычно я чувствовал бы то же самое, но матч в пятницу заставляет меня сомневаться в желании, чтобы это время пролетело побыстрее.
Семь месяцев подготовки ради одного часа на льду.
Это первый матч моего выпускного сезона. Их будет больше. Тридцать четыре, если быть точным. Но пятница – мой шанс начать реализовывать свои планы. Не бывает второго первого впечатления. Взрывной старт, прежде чем остальные сюжеты сожрут и без того ограниченное время студенческого хоккея, – мой лучший шанс привлечь внимание, в котором я так отчаянно нуждаюсь.
