Золотые рельсы - Эрин Боумен
— Ты точно отказываешься от денег за наше завтрашнее дело? — спрашивает Джесси.
— Точно. Но что касается этого золота… оно у вас где-то тут припрятано, нет?
— Иногда чем меньше знаешь, тем крепче спишь, — со значением говорит Кэти.
— Думаю, оно тут. Перевозить его не так-то просто и хранить лучше в безопасном месте, а не в таком, как ваш дом в Прескотте. Не удивлюсь, если оно зарыто где-нибудь за конюшней или спрятано под полом.
Джесси накладывает мне овсянки.
— Твой ум просто создан для воровства, словно тебе предначертано быть преступником.
— На-ка, почитай, — Кэти кладет на стол книгу в матерчатом переплете. — Тебе нужно чем-то занять голову, и Шарлотте, похоже, она понравилась.
Я смотрю на обложку. «Вокруг света за восемьдесят дней». Читать некогда, но, чтобы порадовать их обоих, засовываю книгу в большой внутренний карман куртки.
* * *
Позже днем Кэти находит меня в конюшне. Мы с Джесси отправляемся к поезду рано утром — нельзя, чтобы нас подвела подкова или захромала лошадь.
— Почему ты так интересовался золотом, Риз?
Я отпускаю ногу лошади и провожу рукой по ее бокам.
— Просто спросил.
— Тебе, похоже, интересно, где мы его храним.
— Нет, — отвечаю я.
Кэти закатывает глаза и неловко присаживается на подставку для седел. Ее живот стал еще больше за последнюю неделю. Я не уверен, что она сможет подняться без посторонней помощи.
— Ты мне напоминаешь Джесси, когда он был моложе. Над тобой словно висит огромная черная туча вины и сожалений. Если ты не позволишь дождю проливаться время от времени, она лопнет и утопит тебя.
— Что, черт возьми, это значит?
— Что бы ты ни делал, эта темная туча, возможно, еще долго будет висеть над тобой. Тебе надо научиться с этим жить.
Кэти отбрасывает прядь темных волос на спину, и это выглядит так, словно она отгоняет свою собственную тучу, приказывая ей держаться на расстоянии.
— А у тебя тоже есть? — спрашиваю я. — Такая туча.
— А разве не у всех у нас она есть? — она улыбается такой же противоречивой улыбкой, как когда она призналась в убийстве Уэйлана Роуза.
Снаружи у пруда захрюкали и завизжали свиньи, и я быстро выглядываю из конюшни. Но это просто Джесси пришел набрать воды.
— Она вернется, — говорит Кэти.
— Не знаю.
Вдруг мысль, что мы так и не попрощались с Вон, резанула меня словно ножом. Ведь после того, как работа в поезде будет сделана, мне придется исчезнуть за горизонтом раньше, чем появятся блюстители закона и превратят мою жизнь в ад.
— Я уверена, — говорит Кэти, — ведь это и ее история тоже.
Мне становится неловко.
— Так ты вчера все слышала?
— Ты так кричал, что, думаю, было слышно не только на кухне.
Я приподнимаю шляпу и вытираю лоб рукавом. Кэти продолжает:
— Сначала это была только моя история, затем моя и Джесси, потом и твоя. А теперь, думаю, и Шарлотты. Она попала в нее, потому что искала наемного стрелка и историю для газеты, но это стало для нее чем-то большим. И если она захочет остаться, тебе решать — да или нет.
— Это проповедь какая-то, что ли, я что-то не совсем понимаю…
— Я верю в Бога, но не особенно религиозна, так что нет. Просто… мы все — всего лишь люди, Риз. Люди — они в основном хорошие, но и бывают и жадными, эгоистичными, озабоченными собственной выгодой. Наши мотивы не всегда добродетельны, особенно поначалу, но они могут измениться, если дать им время.
Я выдыхаю, качаю головой.
— У нас с Вон ничего общего. Мы с ней цапаемся с того дня, как встретились, вряд ли это изменится в лучшую сторону.
— Точь-в-точь как мы с Джесси десять лет назад, а посмотри на нас сейчас. — Она хватается за скамью для седел и неловко поднимается. — Да, постарайся называть Вон по имени. Это важно. Знаю по собственному опыту.
— Я не поэт, и все эти туманные разговоры не для моего простого ума.
Она смеется:
— Знаешь, я терпеть не могла поэзию, считала высокопарной чушью, но с годами начала что-то понимать в ней. Правда удивительно, насколько человек может измениться?
Она ковыляет в сторону дома, придерживая руками спину. Я заканчиваю с лошадьми, бормоча себе под нос, а в голове эхом звучат слова Кэти: «Человек может измениться».
И тут я понимаю, почему начал смотреть на Вон — на Шарлотту — иначе. Она не называет меня Малышом Роуза, а обращается ко мне по имени.
Мы начали разговаривать — по-настоящему — о прошлом и будущем, о пути, по которому мы оба идем сейчас. Она спорила со мной, я спорил с ней, и, может быть, это шло на пользу нам обоим.
Думаю, она в чем-то права. Это история про всех нас.
Вдруг я понимаю, что сейчас больше всего хочу, чтобы Шарлотта вернулась. Ведь если она не сыграет свою роль здесь, у нее будет только ее собственная история.
Глава тридцать восьмая
Шарлотта
Они поженились вчера после полудня, церемония была быстрой, за окнами сыпал снег. Мама рассказывает мне об этом по пути в дом. Единственная причина, по которой она еще жива, что бракосочетание состоялось совсем недавно. Если бы ее не стало в первый вечер после свадьбы, это выглядело бы подозрительно. Я с трудом выношу ее взгляд. Я понимаю, что ей пришлось пережить прошлой ночью, и вина бьет меня наотмашь, словно молоток, вбивающий гвозди в шпалу.
До этого могло не дойти. Если бы я вернулась раньше, если бы не ездила в Бангартс, а направилась прямиком в Прескотт… Но теперь дядя — наследник состояния и, несомненно, избавится от мамы при первом удобном случае, или от нас обеих, если получится. Мой
