Золотые рельсы - Эрин Боумен
Весь на нервах, я рывком открываю сундук в багажнике дилижанса и вытаскиваю оттуда одеяло. Из любопытства и оттого, что больше не могу выносить молчания Шарлотты, смотрю на нее через драные шторы в окне дилижанса. Она сидит на скамье, связывая полоски ткани. Я не сразу догадываюсь, что она оторвала их от подола нижней юбки.
— Какого черта ты делаешь?
Она поднимает глаза и пытается спрятать ткань за спину, словно я ее не видел.
— Ничего!
Я отодвигаюсь от окна, словно поверил ей, а когда слышу, что она продолжает свое дело, вновь заглядываю внутрь. Она натянула ткань подбородком, прикидывая ее длину.
Лицо ее холодно, брови яростно сведены. Неважно, что у нее все еще связаны запястья, что у меня пистолет и что у нее нет никакой возможности справиться со мной. Я знаю — она делает веревку, чтобы набросить мне ее на шею и затянуть как следует, как только представится подходящий момент.
Черт возьми, надо было связать ей руки за спиной. Она вяжет еще один узел, не подозревая, что я все вижу. Я мог бы открыть дверь, отобрать ткань и разорвать на куски перед ее носом. Я многое мог бы сделать, но не делаю. Пусть пока на что-то надеется, так она хотя бы молчит Именно это мне сейчас и нужно.
Я забираюсь обратно на козлы, съедаю кусочек опунции, набросив на плечи одеяло, и думаю, что из-за Шарлотты риск угодить на тот свет от петли или пули сильно возрастает. Босс и его бандиты могут выйти на след и схватить нас, и тогда ради своей матери и собственной жизни мне придется придумывать правдоподобную историю, с чего я ломанулся на север, а не стал разыскивать их. Лютер Роуз не оставит меня в покое до самой моей смерти, покуда я не найду того ковбоя и он не поможет Боссу напасть на след убийцы его брата или того, что его убило.
Диас утверждает, что это был призрак.
Я едва не рассмеялся, когда впервые это услышал. Мы сидели тогда в салуне в Контенсьоне и праздновали успех очередного грабежа. Мне казалось, Диас перебрал виски и все выдумал, но он божился, что говорит правду. Тут вступил Хоббс и рассказал историю целиком: лет десять назад Уэйлан Роуз послал Босса и часть банды на запад, чтобы они устроились в Юме и разведали обстановку на Южно-Тихоокеанской дороге. Поезда тогда только начали движение по Территории, и Уэйлан знал, что банду ждет хороший куш. Но пока Лютер осматривал рельсы, Уэйлан отправился за золотом в проклятые горы Суеверия, где нашел свой конец.
После того как брат не явился на условленную встречу. Босс потратил несколько месяцев, обыскивая окрестности Феникса и все бывшие убежища банды, от перевала в горах на юге штата Юта до хижины в Нью-Мексико, где «Всадники розы» впервые собрались вместе. И только через год вернулся к грабежам и разбою на железных дорогах.
Этим «Всадники» занимались все время, пока я был с ними, и никто никогда не упоминал имя Уэйлана. Про монету тоже никто, кроме Босса, не вспоминал. Лютер сказал мне, что она была для его брата чем-то вроде талисмана и никогда не покидала его седельной сумки. Тот ковбой, что дал ее мне, либо убил Уэйлана и взял монету как трофей, либо получил ее от кого-то. В этом случае Босс надеялся выйти на убийцу брата через владельца монеты.
Прежде я думал, что эта монета — мой единственный шанс обрести свободу, но теперь обстоятельства поменялись. Если я смогу действовать очень быстро и с умом, эта партия окажется за мной.
Я даю лошадям немного попастись, снова запрягаю их и, влезая на козлы, замечаю вдалеке пятно красного цвета, выхваченное из темноты пламенем костра. У меня екает сердце — опять эта красная куртка! Выходит, мне не показалось. Если Кроуфорд до сих пор не вывернул ее подкладкой внутрь, значит, он не догадывается, что я пытаюсь сбежать. Он подает мне сигнал: «Эй, Мерфи, полегче! Это я, Кроуфорд. Видишь мою куртку? Это не люди шерифа. Притормози, приятель».
Черта с два. Как только лошади отдохнут, я двинусь дальше.
Я устраиваюсь поудобнее и засыпаю, но это тревожный сон. И среди ночи он слетает оттого, что у меня затекли нога и шея. Я слезаю с козел — походить, размяться. Пламени костра вдали не видно — оно погасло, или его потушили нарочно. В прерии тихо как никогда, если не считать постукивания в дилижансе. Заглянув внутрь, я вижу, что Шарлотта свернулась калачиком между скамеек и закрыла глаза, тщетно пытаясь уснуть, но ее колотит от холода: зубы стучат, а дыхание превращается в облачка пара.
— Эй, — шепчу я.
Она отодвигается в сторону, обхватив плечи руками. Мне стоило бы оставить ее замерзать. Пусть умрет от холода, это все упростит. «Так и сделай», — говорит Босс у меня в голове, и из-за того, что он это говорит, я поступаю иначе: снимаю куртку и просовываю ее в окно, и кидаю последний кусочек опунции — мой завтрак — рядом на скамью. Потом возвращаюсь на козлы и сажусь, укрывшись шерстяным одеялом.
С минуту еще я слышу, как стучат зубы Шарлотты, потом раздается шорох и слышно, как она жадно жует опунцию.
Мне совершенно не хочется болтаться в петле, однако я всячески помогаю выжить девице, которая твердо намерена отправить меня на виселицу! Должно быть, я самый никудышный разбойник или самый большой дурак на всей Территории. Скорее всего, и то и другое.
Глава тринадцатая
Шарлотта
Год от рождества Христова тысяча восемьсот восемьдесят седьмой начинается с великолепного восхода солнца, покалывания в груди от холодного утреннего воздуха и ощущения, что какой-то острый предмет впился мне в бок. Из-за неудобной позы одна из косточек корсета порвала подкладку и вонзилась в
