Я. Тебя. Сломаю - Ольга Дашкова
Он обнажен по пояс, кожа блестит от пота, а на руках и торсе – пятна крови, свежие, алые, как гранатовый сок. Грудь вздымается, будто он только что вышел из боя, взгляд – наглый, дерзкий – цепляется за меня, как острый крючок.
За его спиной приоткрыта дверь, в щели вижу тень комнаты: темные стены, стул, перевернутый на полу, и что-то, похожее на лужу крови, поблескивающую в тусклом свете. Запах железа становится сильнее, мой желудок сжимается.
Там кого-то били. Или хуже. Убивали?
– Ну, вот и ты, – голос мужчины низкий, с хрипотцой, пропитанный высокомерием. Он вытирает руки о полотенце, небрежно, будто кровь – это просто грязь. – Элиф, да? Та самая, из-за которой весь этот цирк. – Он ухмыляется, обнажая белые, ровные зубы, а я снова чувствую, как гнев закипает.
– А ты кто? – скрещиваю руки, глядя мужчине в глаза. – Еще один пес Демира? Или просто любитель пачкаться в крови?
Его брови взлетают, но ухмылка не гаснет. Мужчина делает шаг ближе, и я невольно напрягаюсь, но не отступаю. Его присутствие – как раскаленный песок, обжигающий кожу.
Он выше меня на голову, мускулистый, но не громоздкий, темные волосы зачесаны назад, открывая лоб. Кровь на его коже кажется почти декоративной, как часть этого жестокого мира.
– Пес? – он смеется, коротко, резко. – Я Керем, младший Демир. Брат твоего жениха. И, знаешь, ты не совсем то, что я ожидал. – Его взгляд скользит по мне, от капюшона до кроссовок, и в нем нет ничего, кроме наглой оценки. – Думал, ты будешь… поскромнее. А ты вся такая колючая, как кактус на базаре.
Стискиваю зубы, чувствуя, как жар гнева разливается по венам. Его слова – как уколы, но я не собираюсь молчать.
– А я думала, что в семье Демиров хотя бы один человек умеет держать язык за зубами, – огрызаюсь, прищурившись. – Но, видимо это не так.
– Да уж, вижу, ты весь в брата, – я делаю шаг ближе, мой голос режет, как нож. – Может, вместо того, чтобы пялиться на меня, займешься делом? Например, отмоешься от этой дряни. – Киваю на его окровавленные руки, и мой тон острый и колкий. – Или это твой стиль – разгуливать, будто только что из бойни?
Керем замирает, потом ухмыляется шире, его глаза искрятся, как солнце на Босфоре. Он бросает полотенце на пол, небрежно, но я замечаю, как напрягаются его мышцы, как будто он хочет, чтобы я это увидела.
– Острая, – мужчина растягивая слова, как патоку. – Понимаю, почему Амир выбрал тебя. Ему нравятся те, кто кусается. – Он наклоняется ближе, чувствую запах крови и его парфюма, резкий, как перец. – Но знаешь, девочка, здесь не Москва. Здесь наши правила. И ты либо играешь по ним, либо… – Он не договаривает, но его взгляд, холодный и хищный, говорит все за него.
Этот Керем – копия Амира, только моложе, наглее, с меньшим лоском. Его слова неприятны, и я не даю ему закончить.
– Правила? – выпрямляюсь, смотрю прямо в глаза. – Ваши правила – это цепи, которыми вы душите всех, кто посмеет дышать без вашего позволения. Я не твоя девочка, Керем, и не игрушка твоего брата. Лучше держи свои грязные руки подальше, если не хочешь узнать, как больно я кусаюсь.
Он смеется, громко, как будто я рассказала анекдот. Его глаза блестят, хлопает в ладоши, медленно, насмешливо.
– О, ты мне нравишься, – но его тон как мед, смешанный с ядом. – Амир говорил, что ты не такая, как другие. Огонь, а не тлеющий уголек. Но огонь, знаешь, горит ярко, а потом гаснет. – Он наклоняется еще ближе, и я чувствую дыхание, теплое и наглое. – Амир не любит, когда его игрушки ломаются слишком быстро. Но я? Я бы посмотрел, как далеко ты можешь зайти.
Хочу ударить его, вцепиться в это самодовольное лицо, но мои руки сжаты в кулаки, и я держу себя. Этот дом, этот человек, этот мир – все здесь пропитано властью, жестокостью, кровью. То, что я ненавижу больше всего.
Вижу ту приоткрытую дверь, тени за ней, мой желудок скручивает. Они не просто угрожают – они ломают людей, как глиняные горшки, а потом выбрасывают. Для них чужая жизнь ничего не стоит.
– Ты ошибаешься, Керем, – стараюсь, чтобы мой голос был холодным. – Я не ломаюсь. И если твой брат думает, что может надеть на меня ошейник, как на собаку, он скоро узнает, что я кусаю до крови.
Керем открывает рот, чтобы ответить, но его перебивает звук шагов, тяжелых, уверенных, как удары молота. Оборачиваюсь, воздух в холле сгущается, как перед грозой.
Амир.
Он стоит в арке, силуэт темный, как тень хищного зверя на закате. Костюм безупречен, черный, сшитый так, будто сам город кроил его для своего короля. Лицо – острое, с аккуратной бородой, глаза – как угли, тлеющие под пеплом.
Его присутствие заполняет пространство, как аромат кардамона, и я чувствую, как мое сердце сжимается, но не от страха – от ярости.
– Керем, – голос низкий, как гул моря, и в нем нет тепла. – Оставь нас.
Керем ухмыляется, бросает на меня последний взгляд, полный яда и веселья, уходит, небрежно, как кот, облизавший сливки.
Я остаюсь одна с Амиром, и воздух между нами трещит, как шелк, который рвут пополам. Его глаза находят мои, и в них – буря, готовая разразиться.
– Я назначал нашу встречу на сегодняшний вечер, но ты пришла раньше. Так не терпелось встретиться, невеста моя?
Он шутит. Да, очень смешно.
– Пришла, но не по своей воле.
– Печально. А вот твой друг был более приветлив к моим людям.
Что? Что он такое говорит? Мехмет? Он имеет в виду его? Сердце замирает, в груди разливается жар. Не хочу думать о том, что с Мехметом что-то случилось, но предчувствие уже разрывает душу.
Глава 9
– Что ты сказал? – мой голос дрожит, но я заставляю его звучать твердо, несмотря на холод, сковавший грудь. – Мехмет? Что ты с ним сделал?
Амир стоит в двух шагах, его фигура заполняет холл, как тень, поглощающая свет. Его глаза, цвета крепкого чая, горели холодной яростью, но в них есть что-то еще – контроль, натянутый, как струна, готовая лопнуть.
Мужчина сжал кулаки, так, что костяшки белели, и я вижу, мышцы
