Сошествие в Аид - Хейзел Райли
Он легонько подталкивает меня в локоть — я поднимаю обе руки, чтобы он покрыл каждый сантиметр. Добравшись до плеча, он щекочет меня подмышкой, и я чуть не отвешиваю ему локтем, хихикая как ребёнок.
— Хейвен? Повернись.
Я поворачиваюсь, без лишних слов. Две серые радужки пригвождают меня на месте; я уверена, что даже если бы захотела что-то сказать, не смогла бы издать ни звука. Хайдес смотрит серьёзно, и я уже переживаю, не ляпнула ли чего.
Вдруг он поднимает руку — и выдавливает мне на лицо целую гору крема. Она стекает повсюду, заливает всё. Я плотно сжимаю губы, чтобы не попало в рот, и даю ей стечь к ногам, склоняя голову.
Хайдес отходит на шаг. Серьёзность мигом сменяется улыбкой до ушей — идеальный ряд зубов напоказ. Импульс кинуться на него и обложить самыми крепкими словами испаряется. Я просто стою столбом и смотрю на эту улыбку — и уже не в силах сдержать собственную.
— Зачем ты так сделал? — выговариваю по слогам, чтобы сохранить видимость спокойствия.
Он пожимает плечами:
— Подумал, что будет смешная реакция, — говорит. — И что это отвлечёт тебя от той сексуальной напряжённости, что ты испытывала ко мне, пока я тебя мазал.
Я фыркаю и отвожу глаза. Не мог же он и правда заметить. По лицу всё ещё течёт крем. Я собираю его ладонями и делаю вид, что мне всё равно.
— Чушь.
— Тебе очень идёт этот трупно-белый, знаешь?
— Хайдес, — предупреждаю.
— Ещё немного?
— Нет.
— Не скромничай, Хейвен.
— Сейчас убью.
Он смеётся — так, что я сама поворачиваюсь на звук. Швыряет тюбик направо, в песок, и вытирает руки о чёрные бермуды. Кончик языка скользит по нижней губе медленно и нарочно. Он поднимает бровь и приглашает меня согнутым пальцем:
— Иди сюда.
Просить дважды не надо. Не из жажды мести — потому что я больше не могу держаться от него подальше. Я бросаюсь вперёд, руки вытянуты — размазать остатки крема по нему. Он срывается в бег и кружит по кругу, загоняя меня в петлю, от которой я чувствую себя курицей-идиоткой.
— Ты как курица с отрубленной головой, Хейвен! — орёт, ухохатываясь. Подпрыгивает, уворачиваясь от моего удара ногой. — Знаешь, что куры ещё несколько секунд бегают по кругу после обезглавливания? Ты прямо одна из них.
Я делаю финт, но он слишком ловкий — снова ускользает. Дистанцию так и не сокращаю.
— Прекрати! — приказываю, но звучит это как просьба. Я уже запыхалась, и пот тонкими дорожками сбегает к пупку.
Хайдес прикусывает губу, руки за спиной. Он уже стоит в воде по щиколотку, а я всё на берегу. Волнa лениво стирает следы наших ног на мокром песке.
— Иди сюда, Хейвен, — шепчет мягко.
И я таю. Полностью.
Я иду к Хайдесу — он вырисовывается, как греческий бог посреди греческого моря. Кожа у него уходит в золотистые оттенки и, вместе с каплями пота, блестит сильнее, чем я когда-либо видела. Я не отрываю взгляд от его шрама, пока нас не разделяют считанные сантиметры.
— Привет, — говорит он.
— Привет. Ты уже наигрался со мной?
Он качает головой, и глаза вспыхивают тем самым редким огоньком.
— Я только начал.
Я улыбаюсь — чтобы держать лицо. Киваю, будто в раздумье, а потом шлёпаю обеими ладонями ему по лицу. Хайдес настолько ошарашен, что даже не двигается — даёт мне стереть с себя весь крем. Когда довольна результатом, ополаскиваю руки в море. И, для полного счастья, ещё раз брызгаю ему в лицо.
— Хейвен, — роняет он сурово. — Буду великодушен, ладно? Дам тебе три секунды форы — убегай, пока я не схватил тебя. Договорились?
— Пожалуйста…
— Раз.
— Ты же не серьёзно? Ну давай! Ты делал и похуже. Ты же настоящая Дива… — возмущаюсь.
— Два, — объявляет он, тянется вперёд, подхватывает меня и перекидывает через плечо вниз головой.
— Ты говорил «на три», — протестую.
Хайдес идёт в воду, всё глубже, будто ему это ничего не стоит. Движения у него замедлены, да и я не пушинка.
— Я ещё брату говорил, что не хочу иметь с тобой ничего общего, — бросает он, — а в итоге прижимал тебя к дереву, к стеллажу и к стене коридора. Слишком уж не рассчитывай на моё слово.
Я фыркаю со смеху. Но недолго — когда понимаю, что он задумал.
— О. Нет. Хайдес…
— Задержи дыхание, хитрая-провокаторша.
Моё тело уходит в воду в быстрый бросок. Пара секунд — и я уже под водой. Ещё меньше — и я судорожно работаю руками и ногами, вырываясь на поверхность. Прилипшие волосы закрывают пол-лица.
Хайдес заливается смехом. И, будто мало было внезапного купания, швыряет мне в лицо ещё порцию брызг. Хлёстко, как пощёчина, — под его всё громче хохочущий голос.
— Боже, Хейвен, — говорит, захлёбываясь от смеха. — Ты такая смешная.
Я считаю про себя до пяти, вскакиваю и со всей силы бросаюсь на него. Поймала врасплох — он выругался и ушёл под воду вместе со мной. Наши ноги переплетаются, и всплывать только сложнее. Я пытаюсь высвободиться, но Хайдес лишь крепче сжимает, обездвиживает меня. Обхватывает за талию — и одним плавным движением вытаскивает нас обоих.
Мы выныриваем, отплёвываясь. Он всё ещё улыбается. И моё сердце раскалывается во второй раз. Потому что, если бы кто-то не отобрал у него чувство любви с рождения, всё могло бы быть иначе. Он бы знал, что то, как я сейчас ему улыбаюсь — после подначек и ныряния, — это почти что любовь. И понял бы, что то, как он держит меня, не отпуская ни на миллиметр, — тоже любовь.
— О чём думаешь? — шепчет он. С губ у него сваливается капелька воды; я провожаю её взглядом до самого подбородка, пока не исчезает.
Молюсь Богу, чтобы однажды ты стал моим. Целиком. Душой и телом. — Ни о чём.
Он не выглядит убеждённым, но не давит. Откидывает мне назад волосы и криво улыбается:
— Всё равно ты мокрая меньше, чем в библ…
Я стукаю его по руке:
— Прекрати!
Он прижимает меня ещё крепче и приподнимает так, что мне приходится склонять голову, чтобы видеть его глаза.
— Только не говори, что тебе стыдно, Хейвен, — журит. — Боги не стыдятся ничего. Им можно все.
Я молчу и смотрю на него как потерянная. Голова
