Адептка второго плана - Надежда Николаевна Мамаева
Вода была прохладной, но под его взглядом моя кожа горела. А мокрая одежда на мне казалась лишней…
Инистый сделал шаг вперед, потом еще один, рассекая воду, и протянул руку. Не чтобы помочь мне выйти, а просто – дотронуться. Его пальцы обожгли мое запястье, влажное и холодное.
– Ким, – произнес он, и его голос прозвучал хрипло, вторя рокоту водопада, что был рядом. – Ты дрожишь.
Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. От страха? О-о-о, нет! От желания. От ожидания того, что должно было случиться сейчас, здесь, в лучах рассвета и легкой туманной дымки, что вилась над водой поутру.
Дир притянул меня к себе, и я почувствовала всю обнаженность его тела собой, а после его рука скользнула с моего запястья на плечо, а затем к шнуровке платья – мокрого, тяжелого, прилипшего к телу как вторая кожа. Мужские пальцы двигались уверенно, без суеты. Лишь только малая дрожь… Или, может, это я дрожала? Шнуровка поддалась с тихим мокрым скрипом, и ткань ослабла, позволила наряду сползти с моих плеч.
Мой дракон не торопился. Скользнул ладонями под мокрый батист, медленно, дюйм за дюймом, обнажая кожу. Воздух касался ее ледяными мурашками, но под мужскими ладонями она тут же вспыхивала жаром.
Платье стекло вниз, зацепилось на мгновение за бедра, но Дир помог ему утонуть окончательно, опуститься на дно, где оно закрутилось неспешным течением и уплыло.
А дракон притянул меня к себе. Мы очутились рядом уже без преград. Кожа к коже. Касаясь грудью, бедрами друг друга. Этот сумасшедший контраст – ледяная вода и пышущее жаром тело дракона – сводил с ума.
Сильные руки обхватили мою талию, прижимая так близко, что я чувствовала каждый мускул, каждый удар сердца. Каждое намерение… Хотя не сказать, что у Дира последних было много. Скорее одно-единственное. Но впечатляющее.
Дракон прижал меня к валуну, гладкому и прохладному, а сам навис надо мной, и в его глазах заплясали те самые серебристые искры, которые я видела только в полумраке. Его губы нашли мои и… Никакой сдержанности, никакой нежности.
Это был настолько жадный, властный, голодный поцелуй, что у меня перехватило дыхание. И я просто не могла позволить себе не ответить на него! Так же дико. Впиваясь пальцами в мокрые светлые волосы, чувствуя, как вода стекает с нас обоих, смешиваясь с жаром тел двух безумных влюбленных.
Пальцы дракона скользили по моей коже, оставляя следы. Я царапала его плечи. Дир шептал что-то на первородном языке, хрипло, полубезумно. Но слова тонули в реве воды, и я слышала только его дыхание, прерывистое, горячее, у самого уха.
И поцелуи. Много поцелуев везде… Я тонула в них, в касаниях пальцев, скользивших по моим бедрам.
В какой-то момент губы Дира прильнули к моей шее, найдя там чувствительную точку, и из моего горла вырвался стон наслаждения.
Инистый довольно улыбнулся и, одной рукой продолжая прижимать меня к себе, ладонью другой медленно, почти невесомо провел по бедру, очерчивая его контур, а затем двинулся выше, к самому чувствительному месту, уже влажному не только от воды.
Я вздрогнула и прошептала:
– Ди-и-ир…
Но звуки заглушил грохот водопада. А вот еще один стон даже шум воды заглушить не смог: а все оттого, что пальцы дракона скользнули между моих ног, чуть надавив, как и язык до этого во впадинку меж ключиц в основании шеи…
Я выгнулась всем телом навстречу этой ласке, впиваясь ногтями в мужские плечи. Он знал, что делает – его прикосновения были уверенными, тягуче-точными, будто Дир читал мое тело как открытую книгу. Каждое движение его пальцев рождало во мне новую волну огня, заставляя бедра непроизвольно двигаться навстречу и…
Когда дракон вошел в меня, мир сузился до точки – до вспышки боли, тут же растворенной в нарастающей волне наслаждения. Вода хлестала по нам, обжигающе холодная и в то же время неспособная погасить тот пожар, что разгорался внутри. Я кричала, но звук терялся в грохоте воды – и это придавало смелости. Я могла быть громкой, дикой, настоящей.
Дир двигался во мне нежно, бережно, явно сдерживаясь из последних сил, давая время привыкнуть… И я чувствовала, как таю, распадаюсь на части и снова собираюсь вокруг него. Мое тело отзывалось на каждое единение волнами удовольствия, все более яркими, все более сильными. Я цеплялась за дракона, впиваясь ногтями в спину, чувствуя, как его мышцы напрягаются под моими пальцами.
А потом разрядка – внезапная, ослепительная, как удар молнии. Все внутри меня сжалось, чтобы взорваться тихим, беззвучным криком, и я почувствовала, как Дир следом за мной тоже замирает, вздрагивает и я наполняюсь им…
Мы вжались друг в друга, тяжело дыша, прислонившись лбами. Вода продолжала обтекать нас, но теперь она казалась ласковой, почти теплой. Дир не отпускал меня, держа так крепко, будто боялся, что я уплыву по течению.
Ха. Размечтался. Ни за что!
Мы стояли в воде, а над нами разгорался день. В лучах солнца виднелись шпили старинного замка – прежнего дворца драконов до эпохи воссоединения с людьми…
– Сколько миров я тебя ждала…
– Столько же, сколько я тебя искал, мое безумие, – выдохнул инистый.
А я на это возмущенно фыркнула:
– И поэтому ты решил стоически хранить мою честь до свадьбы?
Все же выдержку Дира я припомню ему еще не один раз, и не дважды… Может, сотню или лучше – тысячу!
– Потому что не хотел, чтобы наши дети разделили мою участь, – меж тем отозвался он.
Я чуть отстранилась и приподняла бровь, вопросительно взглянув на дракона. Он вынужденно пояснил:
– Моя мать корила себя, что я был зачат до брака, и считала, что именно поэтому я обделен милостью небес – крыльями.
– По-моему, ты не крыльями обделен, а просто кое-чего у тебя слишком много. Когда раздавали выдержку, тебе отвесили ее на трех матерых дипломатов разом, – заметила я, потому как была убеждена: именно эта самая способность контролировать эмоции, чувства, мысли и была причиной тому, что рвавшийся наружу зверь оказался заточен в клетку разума…
– Но ты смог обрести своего зверя, несмотря ни на что, – я прижалась к мокрой мужской груди и ощутила, как сильные руки крепко обняли меня.
– Потому что я испугался, как никогда раньше. И впервые доверился тому, что было внутри меня. Потому как лишь это могло тебя спасти… Кажется, я все же обезумел, когда ощутил
