Судьба магии - Бет Рэвис
– Но у них будет возможность. – Я нервно вздыхаю. – У каждого появится возможность использовать магию, если он этого захочет. Мы можем это сделать.
Я поворачиваюсь к Отто, хватаю его за руки, и уверенное и почти лихорадочное чувство переполняет меня. Я открываю рот и начинаю объяснять, что думаю: это бредовый план, но Отто сжимает мои руки и улыбается.
Эта улыбка заставляет меня замолчать. Эта улыбка – ласка на моей щеке, теплый луч света. Связь между нами вибрирует, и я чувствую его понимание, принятие, уверенность.
– Как? – спрашивает он, но затем переводит взгляд на Абнобу: – Как нам поделиться волшебством с каждым?
Абноба поднимает руку, и внезапно в ней появляется яблоко. Она с хрустом откусывает от него кусочек, и сок стекает по ее подбородку.
– Действительно, как?
Отто заставил яблоню цвести, когда я пыталась научить его пользоваться моей магией. Мы рассуждали о силе намерений, о воле и инстинктах.
– Мы с трудом разобрались, как использовать нашу связь, – признаюсь я.
– Это причинит ей боль? – спрашивает Отто, перебивая меня. – Это…
Абноба улыбается:
– Я думаю, с вами все будет в порядке.
Белый свет вокруг становится ярче, становится таким ярким, что мне приходится зажмуриться, чтобы не смотреть на ослепляющую белизну…
Запах дыма заставляет меня резко открыть глаза, и я обнаруживаю, что лежу на корнях Древа, положив руку на ствол, а Отто рядом, он обнимает меня за талию. Древо горит, воздух наполнен серым дымом и запахом пепла, и оранжевые языки пламени лижут кору.
А там, на расстоянии вытянутой руки, мой брат, скорчившийся у подножия Древа, его кожа обуглилась и кровоточит.
Я чувствую его связь с магией Древа. Она слабая, хрупкая, как последний магический вдох, который он не в силах завершить, так как я разорвала его связь со мной. Разорвала навсегда.
Он умирает. Это я тоже чувствую. Жизнь медленно уходит из него. Вместе с вонью горящей плоти.
Его глаза встречаются с моими, радужки поразительно голубые на фоне обгоревшего до черноты и потрескавшегося лица, и он усмехается, протягивая дрожащую руку, пока не кладет ее на Древо и не прижимает ладонь к коре.
– Ты чувствуешь это, Фрицихен? – хрипит он. Затем из него вырывается резкий, болезненный хохот. – Нет. Ты не можешь, не так ли? Оно мое.
Он забирает магию. Он впитывает магию Древа, она сейчас является единственным, что поддерживает в нем жизнь, и я поднимаюсь на ноги, а Отто встает рядом со мной.
Я поворачиваюсь спиной к брату. Сейчас он не имеет значения. Может быть, он никогда не имел значения, и я думала иначе лишь потому, что хотела любить его.
Но сейчас я хочу другого.
Мне нужно другое. И я делаю выбор, я хватаю Отто за руки и не позволяю ему забраться на Древо и дотянуться до Дитера.
– Подожди. – Я смотрю ему в глаза. Древо полыхает. Дитер лежит у подножия, рядом с нами, и впитывает в себя магию. Это ощущается как притяжение, как толчок в грудь, это такое мощное чувство, что воздух должен наполниться искрами, блеском и вспышками, но это волшебство ускользающее, потустороннее. Где-то за языками пламени раздаются крики, лязгает оружие – хэксэн-егери и ведьмы сражаются.
Но я обхватываю лицо Отто руками, прижимаю его лоб к своему и дышу.
– Это наша магия, – говорю я. – Не его. Наша. Вся наша.
– Таковы наши намерения, – отвечает он. – Такова наша воля.
Отто кладет руки мне на талию и вздыхает, его пальцы сжимают меня сильнее, и от его груди – от татуировки – исходит тепло.
Я тянусь к нашей связи, а затем и за ее пределы, распределяя энергию по пространству.
Сначала, Дитер. Наша связь обвивается вокруг него, лишая последней возможности овладеть магией, задувая его желание будто пламя свечи. Какие бы страдания он ни навлекал на нас, вот насколько сильным он на самом деле был – лишь вспышкой, слабой искрой. Оказавшись отрезанным от своей мечты, он издает последний болезненный вопль, а затем отчаянная хватка, которая помогала поддерживать его умирающее тело живым, начинает ослабевать.
На мгновение я теряю концентрацию. Меня тянет посмотреть на него, увидеть, как свет покидает его яркие голубые глаза, те глаза, которые когда-то искрились радостью, глаза, которые раньше манили и обещали исполнить грезы.
Я не уверена, что эта прекрасная версия моего брата когда-то вообще существовала. Не сомневаюсь, что перекроила свои воспоминания о нем, ведь я так сильно желала не бояться его, перестать ненавидеть.
Ненависть – это все, что осталось. Даже страха больше нет. И может быть, мне следует переживать, что я смотрю на брата и испытываю при этом только жгучую ненависть, но в каком-то смысле это тоже принятие. Ведь это все, чего он заслуживает. Во мне столько ненависти, сколько необходимо, чтобы остановить его. Столько энергии, сколько необходимо, чтобы положить всему происходящему конец.
Его веки вздрагивают, а затем опускаются.
Поток силы, который вливался в него, меняет направление, расширяется – магия взбрыкивает, как дикий, разъяренный конь.
Мы с Отто пошатываемся, ноги скользят на корнях Древа, пламя полыхает, задевая края наших ботинок, его длинные языки тянутся к нашим рукам и лицам. Но мы остаемся сосредоточенными, все внимание сфокусировано на этой связи, на нашей связи, а теперь и на магии. «В мир, – думаю я. Думаем мы. – Выходи».
Выходи в мир. Встреться с людьми, похожими на тех, кого мы встречали в наших путешествиях, с людьми, которые просто пытаются выжить. Встреться с людьми, похожими на тех, кто прячется в Трире, спасаясь от преследований хэксэн-егерей. Даже с самими хэксэн-егерями, людьми, которые никогда не задумывались, что есть другой путь. Теперь этот путь у них есть, у них есть выбор, которой не будет запятнан ненавистью. Вперед, выходи и наполняй сердца и души.
Перед моим мысленным взором мелькают лица. Люди, которые были в тюрьме вместе со мной, прежде чем Отто взорвал акведуки. Дети возле его дома-крепости, маленькая Мия и ее брат.
Затем появляется еще одно лицо, я знаю, что оно из мыслей Отто, и оно связано со скорбью: Йоханн. Как могло бы все обернуться, если бы у него была магия во время схватки с Дитером?
Выходи, выходи.
Наша переплетенная воля тянется, как и наша связь.
Я также вижу ведьм. Ведьм
