Обольщение - Лера Виннер
— Она мне льстит, но выпить всё равно советую, — та почти перебила и встала, чтобы пересесть на тот край дивана, что был ближе к её мужу.
Всё утро мне хотелось спросить, как она ухитряется не просто жить с этим человеком, а любить его так сильно. Теперь же герцог обжёг её быстрым, почти незаметным для окружающих взглядом из-под ресниц, и я едва не споткнулась о ковёр, внезапно поняв.
Герцог Удо мог быть невыносим, но на свою четвёртую жену он смотрел с таким обожанием, что она, пожалуй, и правда могла бы приставить пистолет к его виску.
— Не беспокойтесь, в глотки друг другу никто не вцепится, — пока я пыталась уложить увиденное в своей голове, старший Керн предложил мне руку, направляя в оставшееся свободным кресло.
Только опустившись в него, я поняла, насколько удобным, насколько выгодным для меня сейчас было это место. Полутеневая сторона комнаты, в полупрофиль к младшему герцогу и его супруге, в достаточной близости от места, оставшегося Монтейну, но в меру далеко от самого герцога Бруно. Сидя так, я могла чувствовать себя настолько спокойно, насколько это было возможно в принципе.
Барон, судя по всему, эту предусмотрительность тоже оценил. Он не кивнул Керну в знак признательности, ничего не сказал, но сделался заметно спокойнее, садясь напротив него.
Он точно знал, с кем намерен говорить, и именно от этой решимости у меня вдруг пережало горло.
— Что произошло? — свой вопрос старший герцог задал исключительно Вильгельму.
Он хорошо понимал, чего тому всё это стоило.
За прошедший час герцогиня Мирабелла успела сменить строгий дорожный костюм на лёгкое голубое платье, но волосы собирала явно наспех, стремясь лишь, создать видимость приличий. Герцог же сменил сапоги и рубашку, да снял покрытую пылью куртку.
О чём он думал, когда мчался сюда верхом, забыв о еде и отдыхе?
Как сильно он, — старший герцог, мужчина, которому хватило ума и характера увести жену у брата и сохранить со всеми прекрасные отношения, умный и пугающий своей непредсказуемостью урождённый колдун, — боялся Чёрного Барона?
Он спрашивал Монтейна как равного, как того, чьи возможности знал и уважал, и потому относился к его просьбам более чем всерьёз.
— Я расскажу, — мне оставалось только почти перебить его, чтобы не позволить Вильгельму себя опередить.
Достаточно с него было и этой поездки, и этого визита. Всё, что мог сделать для меня, он уже сделал, а мне, взявшись быть храброй, следовало оставаться таковой до конца.
— Мел, — он всё же предостерёг меня напряжённо, коротко.
Я только качнула головой и малодушно уставившись на узор на ковре, заговорила.
Не торопясь, чтобы ничего не упустить, быть может, даже с никому ненужными подробностями, я рассказывала обо всём. О том, как с кем и с чем имели дело мои кровные родственники, о силе, которую получила от них. О том, как наслала болезнь на детей, чтобы заманить в свою деревню барона Монтейна. О том, как начала пользоваться тем, отчего так хотела избавиться, и о своём безумном беге через лес — ровно до границы земель Кернов.
Когда я умолкла, в комнате повисла тишина.
Сердце билось медленно-медленно, сцепленных в замок рук я почти не чувствовала, настолько они похолодели, но поднять глаза и понять, каким станет ответ, я была обязана.
Если Керны отреагируют на услышанное так же, как в первую минуту отреагировал Уил…
Я не могла допустить, чтобы его приезд сюда оказался напрасным. Что угодно, но только не это.
Ханна, на которую я заставила себя взглянуть первой, не улыбалась, но и справедливого негодования в её лице не было. Скорее старый застывший испуг, поднявшийся с самого дна души и памяти — она в самом деле знала, что такое бежать и оглядываться, и какие средства при этом хороши. Знала так хорошо, что не судила меня даже за причину, по которой я рвалась к Удо Керну.
Либо самого герцога ничего не выражало. Он, наконец, перестал паясничать и строить из себя законченного мерзавца, сделался серьёзен и внимателен, и я вдруг поняла, что этот человек больше не вызывает у меня ни страха, ни неприязни.
Перестав быть врагом Монтейну, он ещё не стал его союзником, но всё, что он сказал немногим ранее возле усыпальницы…
Болезненный, жестокий, но самый верный способ избавить человека от мешающей жить памяти — рассказать ему о том, какой грандиозной ложью было всё, во что он верил.
Самообман подчас ничем не лучше обмана.
Герцогиня Мирабелла молча встала, наполнила бокал вином и вложила его в мои руки.
— Пей. Залпом.
Это внезапное «ты» в сочетании с мягким, но не предполагающим возражений тоном вынудили меня поднять голову.
— Может, и захмелеешь, но сейчас лучше так, — она немного надавила на мои пальцы, вынуждая сжать их на ножке бокала.
Я подчинилась просто потому, что не смогла не подчиниться ей, сделала несколько больших глотков.
Вино и правда оказалось вкуснее всего, что я пробовала прежде.
— Позволь уточнить, — до сих пор сидевший прямо герцог Удо медленно откинулся на спинку кресла. — Ты в самом деле собиралась продать мне свою невинность за туманную перспективу получить защиту? Весьма сомнительный, должен заметить товар.
— Закрой рот, — Монтейн вскочил так резко, что я не успела поймать его за рукав, но с места, к счастью, не сорвался.
Бокал в моих руках опасно дрогнул, и ему пришлось наклониться и забрать его, чтобы не позволить мне разлить вино.
— Ты идиот? — Ханна повернулась к мужу, окинула его внимательным, полным вполне искреннего сомнения взглядом.
Герцог же легко пожал плечами, словно не было ни праведного гнева Вильгельма, ни краски, прилившей к моим щекам.
— Не я, а тот, кто её сюда привёл, зная об этом. Что, если бы я согласился?
— Обзавёлся бы славой неудачника, от которого сбежала уже вторая жена.
На его лице медленно расцвела сдержанная, кривоватая и нечитаемая, но неожиданно приятная улыбка.
— Вот так, мадам Мелания. Даже воздавая должное вашей красоте, я польщён, но не заинтересован.
Он повернулся ко мне, коротко поклонился, не меняя позы, и тут же получил от Ханны короткий тычок в плечо.
Засмеяться сейчас было бы недопустимой дикостью, и мне пришлось снова схватиться обеими руками за бокал, чтобы спрятать улыбку.
— Если однажды вы всё-таки решитесь бежать, я к вашим услугам, — слишком резко вдохнув и медленно выдохнув, Монтейн обратился к герцогине, не глядя на неё.
Он прошёл мимо дивана, на котором расположились она и Мирабелла, остановился у окна, глядя в сад, но так и
