Развод. Новая жизнь старой жены дракона (СИ) - Анна Солейн
Вскочив, я опрокинула стул.
Руки сжались в кулаки, я уставилась на Дерена, отчаянно желая расцарапать ему лицо. Как я могла подумать, что могу поговорить с ним серьезно?
— Замолчи. Ты и ногтя его не стоишь!
— О-о-о, как ты запела, — насмешливо протянул Дерен. Взгляд его стал тяжелым, нечитаемым. — Какое трогательное у вас единение! Тебе тоже кто-то писал речь заранее? А знаешь ли ты, что твой любовник на самом деле…
— Нет, — оборвала я. — Я ничего не знаю и не желаю знать. Он сам мне все расскажет, если посчитает нужным. На этом закончим.
Дерен продолжал сверлить меня насмешливым взглядом, пока я не сказала:
— Вон.
— И не подумаю.
— Тогда уйду я.
В очередной раз собрав конспекты, я рванула к двери. Встав, Дерен шагнул в сторону и перегородил мне дорогу.
Он продолжал ухмыляться, тяжело, незнакомо, и рассматривать мое лицо. По спине пробежали от страха мурашки. Бывший муж сейчас казался совсем чужим и очень, очень опасным.
— Ты же, кажется, хотела поговорить? Или просто искала повод спровадить своего любовника? А вот скажи-ка мне, дорогая Анджела, давно вы так спелись? Я и подумать не мог, что вы... такая сладкая со всех сторон парочка. Надо было воспринимать его бред после ранения всерьез. Кто бы знал!
— Это не твое дело.
— Я просто беседую, мы ведь не чужие люди. Сколько на самом деле это продолжается? Год, два? Дольше? Может, потому ты и не могла родить мне наследника, что беременела каждый раз не от меня, а от…
Замахнувшись, я залепила ему пощечину. Голова Дерена дернулась, впрочем, скорее от неожиданности, чем от боли.
Я при всем желании не смогла бы ему навредить.
Драконьи глаза блеснули золотом. Дерен ухмыльнулся шире — той самой ухмылкой, которую я увидела сегодня в первый раз.
Жуткой, мертвой.
— Из нас двоих, — процедила я, — это ты полез под юбку практикантке. Это ты мне изменял. Это ты решил развестись. Это ты растоптал наш брак, это из-за тебя… — Голос сорвался, и я дернула головой. — Из-за тебя.
Я снова попыталась его обойти, но Дерен удержал меня за локоть.
— Не строй из себя невинность, — рявкнул он, сильнее сжимая мою руку. — Ты отлично знаешь, что все началось не с меня. Это ты отказывалась даже говорить со мной. Это ты отказывалась ложиться со мной в постель. Ты давно со своими розами была ласковее, чем со мной. Не делай вид, что этого не было.
*Анджела ссылается на стихотворение Есенина «Письмо к матери», на первую строчку: «Ты жива еще, моя старушка?»
Глава 46.
Вздрогнув, я отвернулась, а потом снова на него уставилась. Очень недоуменно и возмущенно. Я собой гордилась.
— Я не понимаю, о чем ты, какие розы. Дерен…
— Те самые, с которыми ты разговаривала, как с детьми. Удивлен, кстати, что ты так легко их бросила. Я думал, хоть навестить придешь. Или дорогой Эйдан залечил все сердечные раны?
Сердце рухнуло куда-то в пятки, отчаянно хотелось свернуться в комочек и разреветься, но я не могла себе такого позволить. Потому стояла и смотрела на Дерена.
Он же… Вряд ли он понимал, что сказал. Для него розы — это просто розы.
Во всем огромном саду вокруг поместья было всего пять розовых кустов. Все они росли на клумбе перед домом. Я ненавидела садовничать, но эти посадила сама. Первый — пятнадцать лет назад, последний — чуть больше года назад, весной.
С каждым из них я действительно разговаривала и каждому я дала имя. То самое имя, которое каждая мать придумывает еще даже не рожденному ребенку, как только узнает о беременности.
Об этом не знал никто, конечно. Я никому не говорила.
«Мама просто повернута на своих розах, — смеялась Мия обычно, когда об этом заходил разговор. — Уверена, ее с возрастом просто тянет к земле».
Я только кивала и улыбалась в ответ.
— Ты несешь какую-то чушь, — пробормотала я, отвернувшись. — Мне надо идти.
Дерен сжал мой локоть сильнее, а затем отпустил. Поднял руки и усмехнулся.
Сжав трижды проклятущие конспекты сильнее, я рванула к двери. Внутри все тряслось, не хватало только здесь разрыдаться.
— Разумеется, Эла, — прозвучало мне в спину. — Тебе всегда надо идти.
— Что за… Что ты несешь? — обернулась я. — И не смей меня больше так называть! Не после того, как ты притащил в нашу постель эту рыжую шалашовку и…
— В нашу, — Дерен издевательски выделил это слово голосом и шагнул вперед, — постель? А она точно была нашей на тот момент, Анджела? Напомни, как давно ты начала запирать дверь от меня дверь своей спальни? И, кстати, сколько месяцев ты уже обещаешь сделать для меня дубликат ключей?
Я отшатнулась. Внутри все горело, отчаянно хотелось прекратить этот разговор, сбежать — куда угодно. Нажать кнопку, которая бы все это прекратила, или просто взорвать все к чертям.
Хватит.
Хватит об этом говорить.
Я не могу.
Я просто не… Я не…
— Ты, — жестко продолжил Дерен, — не могла пробыть со мной в комнате дольше пяти минут. А если приходилось со мной разговаривать, лицо у тебя было, как будто тебе под нос сунули тухлятину. Скажешь, нет? Когда это началось, Анджела? Пять лет назад? Больше? До или после того, как начали исчезать метки? Не подскажешь?
Я не… Отвернувшись, я изо всех сил старалась оставаться спокойной. Не расплакаться, не начать биться в истерике, не…
— О, снова то же выражение лица, — протянул Дерен. — Конечно. Мы слишком долго пробыли один на один. Знаешь, первое время я даже по тебе скучал.
Сглотнув, я отвернулась и насмешливо спросила:
— И ты решил трахнуть хорошенькую рыжеволосую практикантку, чтобы справиться с горем? Тяжело, наверное, пришлось.
Повисла пауза.
— Нет, — откашлялся Дерен, — эта часть мне понравилась.
Сволочь.
— Рада, что мы все выяснили.
Развернувшись, я направилась к двери. Спина была абсолютно прямой, как когда-то учила свекровь. «Леди, — говорила она, — должна всегда держать лицо и оставаться
