Отвергнутая жена. Хозяйка старого поместья - Натали Эмбер
Мы вышли из сада на главную подъездную аллею и стояли там, поджидая его. Я с руками на животе. Изабель, выпрямившись в струнку, стараясь казаться взрослее. И Миха, успевший схватить меня за юбку и теперь выглядывавший из-за неё.
Лицо Энрике было усталым, но глаза, те самые тёмные, пронзительные глаза, сияли при виде нас таким безграничным облегчением и любовью, что у меня перехватило дыхание.
Он легко спрыгнул из кареты на землю и первым делом протянул руки к Михе.
– Ну, что, мой рыцарь, охранял дам в моё отсутствие?
Миха с визгом бросился к нему, и Энрике подхватил его, высоко подняв в воздух, заставив смеяться ещё громче. Затем он опустил его, а другой рукой привлёк к себе Изабель, крепко обняв их обоих и поцеловав дочь в макушку.
– Выросла ещё на дюйм, пока меня не было, – прошептал он ей, и она засмеялась, прижимаясь к его плечу.
И только потом его взгляд нашёл меня. Взгляд, в котором была вся вселенная. Он отпустил детей и сделал ко мне два шага. Его ладони легли на мой живот с привычной, нежной собственностью.
– И как там наш главный командир? Не слишком донимал тебя? – его голос стал тихим, предназначенным только для меня.
– Пинается, – улыбнулась я, покрывая его руку своей. – Скучал по отцу.
– Я тоже по нему скучал. И по его маме, – он наклонился и поцеловал меня. Это был не формальный поцелуй приветствия. А долгий, нежный, говорящий обо всём поцелуй мужа, который вернулся домой. К своей жене. К своей семье.
Когда мы, наконец, разъединились, я увидела, что Миха делает вид, что зажмурился, а Изабель смотрит на нас с такой нежной, понимающей улыбкой, что у меня навернулись слёзы на глаза.
– Пора домой, – сказал Энрике, обнимая меня за плечи и притягивая к себе, а другой рукой снова взяв Миху за руку. Изабель пристроилась с другой стороны.
Мы пошли к замку – нестройной, смеющейся гурьбой. Герцог, покрытый пылью дорог, герцогиня на сносях, юная леди и маленький наследник, болтающий без умолку о жуках-рыцарях. Я смотрела на свою большую семью и чувствовала себя по-настоящему счастливой.
За ужином царил весёлый гомон. Миха наперебой рассказывал отцу все новости. Изабель с важным видом демонстрировала свои успехи в вышивании. А Энрике смотрел на нас всех, и в его глазах было такое глубокое, такое полное удовлетворение, что мне вдруг захотелось плакать.
Позже, когда дети были отправлены спать, а мы с ним остались одни в нашей общей спальне, он подошёл ко мне, сидевшей у камина. Положил свои большие, сильные руки на мой живот и прижался к нему щекой.
– Привет, маленький, – прошептал он. – Это твой папа. Я дома.
И в этот момент, чувствуя под своими ладонями его голову и под своим сердцем – толчки нашего будущего, я поняла главное. Счастье – это не отсутствие проблем, не огромные замки и не громкие титулы. Это тихое чудо. Возвращение любимого человека домой. Смех детей в яблоневом саду. Понимание, что ты не одна, что ты любима. Что твой дом – это не стены, а люди, которые в нём ждут.
Я положила руку на голову Энрике, запустила пальцы в его тёмные волосы.
– Добро пожаловать домой, мой герцог, – прошептала я.
Он поднял на меня глаза, и в них отразился огонь из камина и вся та бездна любви, что связала нас навеки.
– Мой дом там, где ты. Всегда.
Мы ещё долго сидели у огня, слушая, как трещат поленья и завывает ветер за окном, зная, что нам ничего не страшно. Потому что мы вместе. И мы счастливы. Просто счастливы.
