Некрасивая подруга главной героини в Академии Драконов - Ева Кофей
Он замахнулся, лицо обожгло, но не из-за удара. Хлестнул по лицу своей силой? Так я оказалась права?
Или?..
Вспышка острой, невыносимой боли вдруг заполнила всё тело — от макушки до пальцев ног. Мне словно кипяток залили под кожу.
Боже…
Неужели он так мелочен, что собрался наказывать меня за слова? Собрался пытать?
Часто он проделывал это с Кассандрой?
Я вроде сцепила зубы, но на фоне всё равно слышала свой голос, рассыпающий проклятья. Впрочем, это был голос Кассандры.
Кассандры?
Боль с каждым мгновением становилась всё меньше, словно солёная вода во время отлива. Я, наконец, смогла разлепить веки, смогла вновь соображать…
Лицо Семата было близко, он внимательно наблюдал за мной, будто я была букашкой в его террариуме. Но на его губах хотя бы не было зловещей улыбки.
Я протянула руку, чтобы ударить его по лицу. Но кое-что заставило меня затормозить. Пальцы явно принадлежали Кассандре. Опустила взгляд. Волосы тоже. Иссиня-чёрное полотно прикрывало маленькую грудь.
— Чёрт, как ты это…
Он отступил, когда заметил моё желание покинуть кресло. Я подошла к зеркалу, чтобы убедиться в происходящем. Да, точно. Магистру Родару удалось вернуть мне нормальный облик. Всё ещё не Александра Токарева, но уже неплохо.
Тело Кэс меня вполне устраивало, я даже к шраму привыкла.
— Я бы заодно убрал и его, но он, видимо, всё ещё важен для тебя, — это прозвучало с горечью.
Значит, казармета говорила правду: Кэс сама не хотела избавляться от напоминания о том злополучном дне.
Моё тело вернулось, но одежда осталась прежняя. Кассандра была выше Рейчел и не обладала её формами. Поэтому одежда на мне висела и одновременно приоткрывала нежелательные участки кожи.
Ладно шрам, а как же… Я коснулась оголившегося участка шеи. Метка Эйдана пропала.
— Я считала, что для её снятия нужен ритуал в несколько дней.
Через зеркало посмотрела прямо в глаза Семату. Он усмехнулся и спокойно пояснил:
— Сочетание нескольких факторов. Ты в момент, когда тебе поставили метку, — тут он не постеснялся выказать недовольство лицом, — была в другом облике. Так что он не совсем и на тебя её поставил. К тому же ты явно её не распаляла.
— В каком смысле?
— Такая метка влияет больше, если её кормить чувствами. Трогательными, вроде влюблённости. И другими.
Видимо, имелась в виду похоть.
Да, у Эйдана не то чтобы получилось меня распалить настолько, чтобы я ему ответила взаимностью.
Всё-таки я не была нежным только что распустившимся цветком. Меня не размазывало в мясо от дурацкого шёпота на ухо или поцелуя в шею.
— Ясно.
— Ты должна знать о таких вещах, — назидательным тоном сказал Семат. Всё-таки даже несмотря на контекст нашей беседы в нём время от времени просыпалась дотошная училка. — Дело ещё в том, кто эту метку ставил и кто её снимал.
— Ах, — я усмехнулась. — То есть Эйдан слабак, а ты крутой?
— Я бы выразился иначе, — он зашёл мне за спину, едва-едва уместившись в отражении зеркала.
Я напряглась и замолчала. Как ловко ему удалось сбить меня с мысли этим фокусом. Вроде и ошпарил болью в ответ на обвинения, но формально не сделал ничего плохого.
Как всегда.
— Мне нужно было видеть твоё лицо, — вдруг начал Семат убийственно-серьёзно. — Ты слишком запальчиво прибегаешь к обвинениям каждый раз. Неужели сама веришь в то, что говоришь? Я же понимаю, что всё, что ты делаешь, направлено на то, чтобы меня подставить.
Я закатила глаза. Боже мой… он серьёзно?
— Это бесконечная игра: выяснить, кто из нас кого хочет подставить.
Он помолчал долгие несколько мгновений. Затем вдруг выдал:
— Ты стала вести себя иначе. Не знаю, с чем это связано. Но я рад, что наконец-то могу с тобой поговорить откровенно. Что ты, по крайней мере, слушаешь то, что я говорю.
Я мысленно кивнула. Значит, с Кассандрой у них не было такого общения раньше. Скорее всего, ничего запрещённого не было тоже.
Это был хороший повод, чтобы отстраниться и попытаться его прогнать, но мне нужна была информация. И Семат явно был готов мне её предоставить.
Он стоял позади. Я чувствовала спиной тепло его тела. И более того — чувствовала его желание коснуться. Но он этого не делал.
Просто рассматривал моё лицо через зеркало.
Рассматривал шрам.
— Ты помнишь, как я рассказал тебе о том, что специально оставил такие раны, чтобы ты могла выжить? Эта мысль промелькнула сама собой, вокруг было месиво. Я не знаю, почему решил поступить именно так. Именно с тобой. Может быть, потому что ты смотрела на меня так, словно даже не понимала, что произойдёт. Все члены клана должны быть готовы к подобной участи в любой момент. Такова цена власти. Но маленьким детям это не объясняют. Тем более маленьким девочкам. И я подумал в тот самый миг, когда сталь коснулась твоего лица, что это несправедливо…
Он, возможно, ожидал от меня какой-то реакции, но я опасалась что-либо говорить.
Тема чужой травмы была слишком деликатной. Легко было сфальшивить. Да и мне попросту было противно притворяться Кассандрой в такой момент. Словно в этом было что-то кощунственное.
Я не сводила с него взгляда. Просто боялась отвести глаза.
Через время он продолжил, в голосе появилась лёгкая хрипотца, будто из-за нервов:
— Ты в ответ написала письмо моему отцу. О том, что я специально оставил тебя в живых. Что этим я предал свой род и всё такое. Конечно, ты этим заставила его меня наказать и в принципе изменить отношение ко мне. Но ты рисковала жизнью. Ведь если я специально не убил тебя — закон, из-за которого мне позволили оставить тебя при себе, перестал иметь значение. Отец хотел прикончить тебя. Я никогда не видел такого неистовства в его глазах. Мне пришлось многим пожертвовать, чтобы переубедить его. Но тебе плевать, ведь так? Ты готова была умереть. Лишь бы мне сделать
