Воля владыки. В твоих руках - Рия Радовская
— Слава бездне. Глаза б мои ее не видели. Прощаться еще с этой… — Лин, не договорив, с трудом удержалась от презрительного плевка.
— Как ты можешь? — воскликнула Лалия, изображая лицом вселенскую скорбь и осуждение. — Она, в конце концов, твоя э-м-м-м… сестра по сералю, да. Мы вчера так убивались, что Ладушу пришлось истощить все запасы успокаивающих бальзамов. А Гания до сих пор не в себе. Вообрази, достопочтенный Аби Исмаил, которому в будущем году стукнет сто, сначала собирался заключить законный союз с ней. Но так удачно вышло, что в последнюю ночь праздника именно Нарима грела его древние кости. И… вот результат.
Лин потребовалось не меньше минуты, чтобы осознать и представить все это. После чего ее попросту согнуло пополам от хохота.
— Бездна и великие предки. Гания и Нарима, выдирающие друг другу волосы из-за столетней развалины, — Она помотала головой. — Нет. Лучше слышать это от тебя, чем оказаться поблизости от такого эпичного скандала. Бедный Ладуш. И ты еще говоришь, что он из-за меня хлебает успокоительные. Хотя жаль, что почтенный… как его? не увезет их обеих. Вот это было бы счастье.
— Аби Исмаил, — со значением повторила Лалия. — Из древнего и почитаемого рода Ильсинидов, которые доводятся нашему обожаемому владыке четвероюродными племянниками, если считать со стороны двоюродного дяди троюродного брата его отца. Он не развалина, как ты могла такое сказать. Бедняга только два месяца назад похоронил жену, которой, если мне не изменяет память, не было еще и двадцати. Он бы взял и обеих. — Лалия с сожалением вздохнула. — Но владыка запретил иметь больше одной законной жены. Ни младших, ни старших больше нет у Аби Исмаила, а в в наложницы владыка своих анх не отдает, только в жены.
— Значит, будем надеяться, что и для Гании найдется свой Аби Исмаил. Желательно поскорее. Хорошо бы вот прямо в ближайшем посольстве. Лалия, слушай… а как там Хесса? — Лин очень надеялась, что Хесса хотя бы в скандалы больше не лезла — о том, чтобы вовсе не дурила, вряд ли можно было мечтать. Слова владыки о том, что ему не нравится эта дружба, Лин запомнила слишком хорошо. Так же хорошо, как и поняла недосказанное тогда: в другой раз ей лучше не лезть со своим дурным заступничеством.
— О-о-о, — протянула Лалия. — Хесса прекрасно. Правда, заимела необычную привычку ночевать не в серале, но, возможно, ей нужна особенная и старательная подготовка к течке в чужих покоях. Думаю, инцидент с твоим кустом ее крайне сильно впечатлил. Она после этого развила бурную и на удивление плодотворную деятельность. Не знаю, насколько хватит ее мозгов и терпения Сардара, но пока, на мой взгляд, все выглядит неплохо.
— Да ну? Ночует у Сардара? — Лин рассмеялась. — Слава предкам. И это, наверное, еще один повод для уныния среди, как ты сказала? Сестер по сералю? Надеюсь, ее никто не решит по — сестрински прибить из-за угла, а то ведь ответит… адекватно.
— Ее прибьешь, пожалуй. Вряд ли кто-то рискнет. Кроме меня, разумеется, а мне не до того, сама понимаешь, у меня тут пышные проводы и вообще много разного. Да и на место в постели Сардара я не претендую, разве что тебе в голову взбредет, но тебе, по-моему, тоже незачем.
— Хочешь сказать, среди нашего курятника нет ни одной хорошо замаскированной стервятницы?
— Сейчас нет, — усмехнулась Лалия. — Любая маскировка — ложь. А я очень хорошо в ней разбираюсь. У меня, конечно, нет дара владыки. Зато есть глаза и уши. И их гораздо больше, чем тебе могло бы показаться. Благосклонность митхуны хотят заслужить многие. Это не только почетно, — она фыркнула, — но и выгодно. А еще это гарантия безопасности. От казарм, например.
— На самом деле, или им так кажется?
Лалия не смотрела на нее. Щурилась на солнце и улыбалась недоброй, холодной улыбкой. Правда, Лин казалось, что эта улыбка относится не к ней и не к ее вопросу. Скорее, к кому-то из этих «глаз и ушей», ищущих ее милостей. Может, Лин и забыла что-то из последних дней перед течкой, но отлично помнила их с Лалией ночной разговор. Та могла быть сто раз коварной и триста раз себе на уме, но была предана Асиру. Стопроцентно и несомненно.
— Ты не станешь покрывать кого-то вроде Махоны, — уверенно сказала Лин. — И я уже поняла, что владыка… взвешивает, прежде чем решать — хотя не сомневаюсь, что твое слово весомей многих других. Но если находятся те, кто готов платить информацией за собственную слепоту или наивные иллюзии — почему нет, в конце концов.
— Не всегда иллюзии, — Лалия обернулась, посмотрела на Лин насмешливо. — Кто, как ты думаешь, устроил такой выгодный брак одной невыносимой анхи? И почему, как тебе кажется, эта анха очень вовремя сменила другую?
Лин расхохоталась.
— Бездна и все великие предки. Я хочу пожать тебе руку, но у вас это не принято.
— На месте Гании я бы радовалась, что осталась не у дел. А Нариме не стоило меня раздражать. Она в последнее время стала слишком много себе позволять. О старом Аби ходят очень интересные слухи. Как и о его члене, на благо которого работают, по-моему, все аптекари предместья Им-Бахрана. Он в прямом и переносном смысле способен затрахать всех, до кого дотянется. А уж законной жене, думаю, внимания достанется с избытком. Но, как ты понимаешь, об этом знаю я. А Нариме только предстоит вкусить все прелести своего замужества.
— Но она провела с ним ночь? — Лин не знала, как отнестись к таким откровениям. Почему-то Нариму не было жаль, скорее уж тянуло сказать «за что боролась, на то и напоролась». Злорадство? Да, пополам с радостью, что самая неприятная лично для нее анха сераля исчезнет куда-то и вряд ли вернется. Это… пугало, пожалуй. Чувство, недостойное агента Линтариены.
— Провела, — кивнула Лалия. — Но, думаю, не осознала в полной мере, что ее ждет. Перспективы выгодного замужества затмили и без того ущербный разум. Так бывает. К тому же старый Аби не склонен ни к жестокости, ни к насилию, только к постельным излишествам. Кто знает, может, нашей ненасытной Нариме удастся утолить его жажду, и мы, чем бездна не шутит, получим счастливый и полноценный союз. А может,
