Между Пламенем и Тьмой. Академия Пограничья - Лена Бутусова
– Ну, к вам же подойти мне духу хватило, – я ответила дерзостью и вперила взгляд в глаза Катарины.
Сердце стучало, словно обезумев. Еще немного, и выпрыгнет прямо через горло, и будет трепыхаться на полу, под ногами у всего этого элитного магического сборища.
В клетке шипела и повизгивала Пурба, словно в предвкушении моей крови, а мне очень хотелось сказать Верховной все, что я о ней думаю. Высказать за все обиды, за все пренебрежение, за… близость с Тарланом. Которой, впрочем, не было – из-за его отказа. И здравый смысл подсказывал мне, что именно этот отказ, а вовсе не нарушение им режима, послужило причиной того, что сейчас у крылатого были связаны руки.
И я уже открыла рот, но в этот момент Верховная отвела глаза. Это было так неожиданно, что я поперхнулась словами и перевела взгляд на ритуальный кинжал. Пурба, словно загнанный зверь, скалилась на меня изнутри клетки. В ней не было ни следа той прежней ласковости, с которой она встретила моего мужа.
Понимая, что мое знакомство с этой тварью не обойдется малой кровью, я закусила губу и решительно сунула руку внутрь. И тут же взвыла от боли, когда два ряда острых, словно иголки зубов впились в мою ладонь. По окружавшей меня толпе прокатился полувздох-полувсхлип, удивленный и как будто испуганный. А я, как завороженная смотрела, как из-под зубов твари густым потоком полилась моя собственная кровь.
Нет, вида крови я не боялась. Но это было так странно. Видеть, как льется твоя кровь, чувствовать ее запах, кисло-солоноватый, и при этом совершенно не ощущать боли. Я с силой стиснула рукоять кинжала и попыталась вытащить его из клетки. А Пурба сопротивлялась. Всеми четырьмя тонкими лапками она вцепилась в прутья, а зубами – еще сильнее в мою руку. Кровь лилась сплошным потоком, пачкая запястье, предплечье, стекая на пол, на котором уже образовалась внушительная лужа.
А во мне взбунтовалось невиданное упрямство. Да, кто такая эта Пурба? Ножик с человечьей головой. И она пытается со мной спорить? Ну, уж нет. Я двадцать лет замужем, меня не переспорить какому-то ножику! Я с силой рванула руку из клетки. Не ожидавшая такого напора Пурба, отцепилась от прутьев и оказалась снаружи.
Выпустив из зубов ладонь, она попыталась дотянуться до моего лица, и мне пришлось держать ее на вытянутой руке. Тогда кинжал принялся изгибать свое трехгранное лезвие, словно оса жало, чтобы достать до меня им.
Я со злостью сжала зубы, скривилась:
– Ничего у тебя не выйдет, – прошипела кинжалу, словно тот был живым. А может, и был?
Ритуальный нож извивался в моей руке, я чувствовала, что мышцы устали, еще немного, и мне придется разжать пальцы. И в какой-то момент ко мне пришло понимание, что именно нужно было сделать. Почти то же самое, что я уже делала, когда накануне помогала Тарлану остановить прорыв Пустоты. Я еще сильнее сжала зубы, до скрипа, чувствуя, как от плеч, по рукам струится какая-то сила – недобрая, опасная, но моя – сила. Настолько большая, что она не умещается внутри меня и свивается за моими плечами в виде пары черно-фиолетовых крыльев.
Я не слышала, как по толпе магов прошел еще один вздох – на сей раз уже просто испуганный. Я чувствовала, что к Потоку моей силы присоединился еще один – со стороны – не мой, но очень похожий. Похожий до мельчайших нот, до крохотных колебаний частоты. Почти мой собственный, почти…
И в какой-то момент Пурба сдалась и перестала кусать меня и пытаться пырнуть концом кинжала. Перед глазами заискрили разноцветные мошки, голова неистово закружилась. Я не видела ничего, кроме пестрого мельтешения далеких звезд во Тьме. И среди мириада обычных звезд я вдруг увидела две – особенно яркие. Они не мелькали и не кружились, они замерли прямо передо мной, хотя все остальные продолжали вертеться в безумном хороводе.
Словно сквозь густой слой ваты до меня донесся приказ Катарины – замедленный, с растянутыми звуками:
– Бро-о-оса-а-ай!
И я бросила.
Просто разжала пальцы, и Пурба сорвалась куда-то прочь в бесконечность пространства.
А потом я услышала влажный хруст, и меня пронзила боль – навылет – от грудины до позвоночника. И безумное вращение разом остановилось. Я без сил повалилась на пол, пытаясь отдышаться. Рядом тут же оказался Фурион. Он очень настойчиво пытался поднять меня на ноги, но у меня едва доставало сил, чтобы держать глаза открытыми.
– Вставай! Ну, вставай же скорее! Или он умрет.
– Кто? – еще не до конца придя в себя, я повисла на плечах куратора, и он волоком потащил меня куда-то сквозь толпу к стене.
Толпа расступалась, шарахаясь от нас, словно от прокаженных.
Возле стены был Тарлан. Он полусидел, привалившись к ней спиной, неестественно подвернув под себя ноги, словно перед этим падал или скользил. Камни стены и пол под ним были густо перепачканы темно-бордовой кровью, а из груди крылатого, хищно улыбаясь и скаля зубы-иголки, вонзившись по самую рукоять, торчал кинжал-Пурба.
– Что я натворила! – я не могла оторвать взгляда от кинжала, медленно покачивающегося в груди Тарлана в такт его дыханию.
Вывернувшись из рук Фуриона, я подбрела к крылатому и без сил рухнула подле него на плиты пола.
– Что же я наделала… – прошептала с ужасом, глядя, как темная кровь толчками вырывается из глубокой раны.
Повинуясь какому-то чутью, я протянула руки к кинжалу. Ни миг замерла, не смея коснуться его.
– Не бойся. Ты все сделала правильно … – от тихого голоса Тарлана я вздрогнула. Перевела на мужчину затравленный взгляд. А он смотрел на меня и улыбался. Так по-доброму улыбался, словно любуясь мною, и глаза его блестели. Или это был лихорадочный блеск?
Ничего больше я сделать не успела, потому что на меня налетела Катарина, буквально отпихнув в сторону:
– Пошла прочь, бродяжка! Не мешай!
Глаза Верховной метали молнии, она протянула руки к ране Тарлана, и пальцы ее при этом ощутимо дрожали. Какие бы обидные слова ни говорила Катарина Тарлану, судьба крылатого была ей небезразлична.
Однако командующий с раздражением оттолкнул ее руку. Выдавил через сжатые зубы, и вместе со словами с уголка его красиво очерченного рта пролилась струйка темной крови:
– Уйди, Катарина. Это ты – не мешай…
Словно получив удар по лицу, ректорша отшатнулась от раненого. Медленно попятилась
