Измена. Брачное агентство попаданки - Елена Белильщикова
Он широко распахнул глаза, увидев, как с руки Адриана слетают рыжие искры. Да Генри был уверен, что перед ним пустышка, абсолютная! Боевая магия часто встречалась среди аристократов, но род Грэймов всегда был ей обделен. Впрочем, Генри уловил секундное напряжение на лице, нахмуренные черные брови под мокрой челкой, сосредоточенно поджатые губы, словно… для Адриана это было слишком тяжело. Как для мага, у которого и дара-то пара крупиц.
Впрочем, Генри не успел это обдумать. Ведь магия окутала рубашку. Адриан ясно дал понять, что мог бы навредить. Но искры даже не коснулись кожи, только начисто уничтожили ткань. Филигранно… Генри восхитился бы, не касайся это его! Ведь магия погасла, и он остался обнаженным до пояса. В свете камина были явственно видны росчерки шрамов по всей груди, по руке, один особенно глубокий и уродливый на плече.
Генри резко вскинул ладони. Их окутало слабое свечение. Генри уперся ими в грудь Адриана, чтобы магией отбросить от себя. И тут же взвился на ноги, по-настоящему взбесившись. Шрамы украшают мужчину? Возможно. Но своих он стыдился.
– Решил тягаться с сильнейшим боевым магом Эрлая? Попробуй! – прорычал Генри, взмахивая рукой.
Из центра ладони, словно плеть, выскочило серебристое щупальце магии, сверкнув в считанных сантиметрах от Адриана.
Глава 10
Адриан вскочил на ноги, ошарашенно глядя на Генри. Конечно, допускал, что остались следы после плена или чего-то там еще, но не такие же!
– Э-это тебе оставил тот мастер? – заикаясь от ужаса, не отводя глаз от Генри, спросил Адриан.
И тоже встал в боевую стойку. Тело отреагировало инстинктивно. На руках загорелись рыжие искорки пламени. Конечно, Адриан не слишком многое мог продемонстрировать Генри, но уклониться от серебристого щупальца и швырнуть сноп искр – вполне.
– Эй! – мягким голосом позвал Адриан, словно злую собаку. – Успокойся! Я не наврежу! Расскажи мне все! Поделись со мной… Что случилось, ну? Ты взбесился, когда я увидел шрамы. Расскажи? Я пойму.
Генри резко пригнулся, чтобы уклониться от полетевшей в него магии. Самые простые боевые приемы. Генри не мог понять, насколько хорошо Адриан владеет силой. Было это мастерство и желание покрасоваться, когда он даже не задел кожу? Или просто что-то внутри так противилось навредить всерьез, что магия избавилась лишь от ткани, не зацепив, не причинив боли? Сейчас, глядя в глаза противнику, Генри допускал и второе.
Адриан смотрел так мягко, так сочувствующе… Генри резко сжал пальцы. Его магия погасла. А он сам зябко повел плечами, отворачиваясь. На кресле была оставлена одежда. Один комплект. Что ж, придется поделиться по-братски! Генри швырнул в Адриана скомканные брюки, процедив:
– Раздевайся. Потом рассказывай про Дженни и проваливай отсюда. Остальное никого не касается.
Генри будто злился на Адриана за то, что сорвался. Вспыхнул, как порох от спички, стоило вспомнить о прошлом. Даже сейчас его движения выглядели неуклюжими, когда он пытался поскорее развернуть рубашку, чтобы надеть ее взамен испорченной.
Адриан вспыхнул, поймав брюки. Что это еще за команды? Как собачке! Адриан слегка скомкал брюки, отбросив их в сторону.
– Нет! Сначала ты! Что с тобой? Это же так больно было, если остались такие шрамы! – голос Адриана прозвучал удивленно и звонко, как у ребенка.
– Оставь меня в покое!
Адрин потянулся, легко касаясь пальцами шрамов. А потом в глазах его сверкнули огоньки азарта. И он схватил рубашку, потянул на себя.
– Нет! Не отдам! Нет! Сначала ты расскажешь правду!
Генри не отдал рубашку. Потянул на себя. Ну, естественно. Сила есть – ума не надо. Хлоп, и рубашка порвалась! Прямо пополам, ткань затрещала по швам и разлезлась, а Адриан приоткрыл рот, удивленно глядя на нее.
– Ого… Ну, ты даешь, Генри!
Генри зло встряхнул волосами. Принес сухую одежду, называется! Хорошо, хоть забытый чай Адриан ему на голову не вывернул.
– А нечего лезть, куда не просят, – прошипел Генри, слегка отворачиваясь, прячась за встрепанными светлыми волосами. – Поверь, тебе не понравилась бы эта история, Грэйм. Так что рассказывай про Дженни, а в остальное не суй свой нос.
Генри говорил, слегка ежась, словно ему стало холодно, хотя совсем рядом горел камин. Впервые назвал Адриана по фамилии, словно… слишком ярко пробудилось прошлое.
Генри устало, с нажимом провел ладонями по лицу, отходя в сторону, падая в одно из кресел. Неосознанно ладонь скользнула к шраму на плече. Вряд ли Адриан мог знать, но такие остаются после серьезных травм. Именно после такой Генри уже не смог орудовать мечом так же ловко, как и раньше. Пришлось переключиться на боевую магию. Озверевший от такого, Генри набросился на нее с усердием Волкодава – не зря у него было такое прозвище еще со времен войны. И стал лучшим из лучших, но… шрам все еще ныл в такие вечера, дождливые и ненастные, как сегодня.
Адриан тихонько подошел сзади. Со спины. И накрыл ладонями шрамы на плечах. Успокаивающим жестом. Осторожно поглаживая их. Разминая. Он не любил, когда людям причиняли боль. Из-за бессмысленной жестокости. Без повода. И поэтому ему было жаль Генри.
– Ну, чего ты стыдишься? – продолжил мягко увещевать Адриан. – Из-за плена все это? Так не переживай. Слухи разные ходят. А шрамы в бою или в плену – это ж не стыдно. Наоборот, даже ценно! Показывают твою доблесть. Расскажи, что случилось? Я хорошо умею слушать.
Адриан обошел Генри вокруг кресла. Подхватил все-таки сухие брюки, подвинулся в сторону и переоделся. А потом снова вернулся обратно и присел на ковер рядом. Перехватил чашку с остывшим чаем, протягивая ее примирительным жестом.
– Держи. Пей и рассказывай. А я тоже выпью и послушаю.
Генри взял чашку из его рук, но сжал ее так, что непонятно, каким чудом тонкий фарфор не хрустнул на осколки. Какое-то время его взгляд был в прострации, а потом сфокусировался на Адриане. Казалось, он видел его впервые. По-настоящему. Генри не ждал, что рано осиротевший паренек, спутавшийся с разбойниками, может вырасти в хорошего и благородного молодого мужчину.
– Это не в бою. И не в плену. Это произошло здесь, в столице, – процедил Генри по слову, стиснув зубы, словно ему сейчас зашивали каждую из тех ран. – Но ты все равно не поверишь! Если я скажу, что это дело
