Соблазн - Лера Виннер

В его голосе был хриплый и взволнованный смех, и я ответила на него таким же, утыкаясь ему в плечо.

Даже не заметила…

Бруно сжал мои бедра снова, заставил немного приподняться, на этот раз загодя закрывая мне рот очередным поцелуем.

— Давай. Сделай это сама. Тебе понравится.

В этом я не сомневалась.

Зажмурившись, чтобы не было так мучительно стыдно, я осторожно двинула бедрами, и закусила губу.

Необходимость молчать, когда от радости и удовольствия хотелось кричать в голос, обостряла ощущения еще больше, и позволяя мне пробовать и подбирать удобное для меня положение, Бруно позаботился и об этом. Он не пытался зажать мне рот, но целовал поминутно, каждым новым поцелуем подводя к тому, чтобы стать безоговорочно покорной и сдерживаться ради одних этих прикосновений — откровенных, неистовых, жарких.

Даже хватаясь за его плечи, мне трудно было держать равновесие, слишком все это оказалось хорошо. Я уже почти готова была признаться в том, что не могу больше, когда он вдруг увлек меня на себя резче.

Ему было больше не до поцелуев, и я прижалась губами к его плечу, чтобы заглушить новый рвущийся из горла стон самостоятельно.

Теперь темп моих движений задавал он сам, то придерживая мои бедра, то вынуждая насаживаться на него резче, и мне казалось, что этому не будет конца.

Почти лежа на его груди, я чувствовала, как меняется его дыхание, а прикосновения становятся все более нетерпеливыми. Выбрав момент, чтобы не упасть и не сбить его, я стянула с себя насквозь промокшую рубашку, чтобы успеть прижаться кожей к коже за секунду до того, как он достигнет пика.

Глава 9

Наступившее утро было свежим и солнечным, но выйдя во двор, я почувствовала запах подступающей издалека грозы.

В теле ощущалась приятная легкость, но улыбаться не хотелось, и причиной этому, как ни странно, был только Бруно.

Он ушел от меня незадолго до рассвета. Остаток ночи мы провели, лежа вдвоем под одеялом. Я рассказывала ему о своих родных местах, об аптеке, о матери. Я мало помнила её, и хранила эти воспоминания так бережно, что странно было делиться ими с кем бы то ни было. Однако с Бруно я с поразительной лёгкостью говорила и о мазях, которые она успела научить меня готовить, и о её травах, назначение которых объяснил мне уже отец, когда я стала взрослой.

Он слушал с таким вниманием, как будто это и правда имело значение для него, и в ответ делился многим. Детство в деревне, первый роды у коровы, которые он принял самостоятельно, странствия длиной в несколько лет, и, наконец, местный лес, густой, сильный и благодарный за заботу.

Я слушала его, и с трудом могла представить его во всём этом. По какой-то неведомой мне самой причине Бруно никак не согласовывался для меня с сельской жизнью, не выходило представить его среди грязи, грядок и птиц, но и заподозрить во лжи повода не было.

Однако это ощущение двойственности было лишь частью того, что омрачало моё настроение.

Вся прошедшая ночь в целом оказалась слишком странной, слишком… личной.

Спустя столько времени мне не пришло бы в голову беззаботно болтать с Удо, лёжа на его груди, делиться с ним сокровенным. Любые отношения между нами выстраивались вокруг того или иного долга и не могли выйти за пределы допустимого. Бруно же внезапно показался настолько близким, что поутру мне вдруг сделалось страшно.

Намеренно или нет, но герцог зародил во мне множество сомнений своими резкими и оскорбительными словами в лесу.

В самом деле, на что я рассчитывала, предлагая ему забрать деньги? Как собиралась жить без них, не имея даже драгоценностей, которые смогла бы продать?

В тот момент я не думала о том, чтобы остаться с Бруно, подобное даже тенью предположения не приходило мне в голову.

Или пронеслось в моих мыслях быстрее, чем я сама успела понять?

Сама идея об этом заставляла меня злиться на себя так сильно, что проходящие мимо люди заглядывали мне в лицо с опаской.

С детства привыкнув работать в аптеке, я никогда не причисляла себя к женщинам, не способным прожить без мужчины. В ту счастливую пору, когда никакое замужество не входило в мои планы, я была уверена, что мне никогда не придется зависеть ни от одного из них. Соседки, девушки, с которыми я общалась, будучи моложе, уверяли меня в том, что это пройдет, что нет ничего естественнее, чем поручить заботы о своем будущем правильно выбранному супругу.

Став герцогиней Керн я вынуждена была отчасти с ними согласиться. Будучи жестоким человеком и неласковым мужем, Удо не был скупердяем, живя с ним я не нуждалась ни в чем. Напротив, очень быстро все, о чем могла только мечтать любая женщина, появилось у меня в избытке.

«К чему мне столько?» — спрашивала я его в начале.

«Потому что ты моя жена», — отвечал он резко и с такой неприязнью, что мне становилось не по себе.

Вернувшись в свою комнату, в свою постель и к своим вещам, я поняла, что расстаться со всем этим и правда оказалось сложнее, чем я думала.

Отдавая меня Удо, отец говорил, что я быстро привыкну к новой жизни, потому что к хорошему человек привыкает быстрее всего.

В том, что касалось материального достатка, Бруно даже при всем желании не мог соперничать с моим мужем.

Неужели же я настолько потеряла голову от одной ночи с ним, что в самом деле позволила себе безоглядно на него надеяться?

Совершать подобную глупость для взрослой женщины, еще и побывавшей замужем, было непростительно.

Стоя под соломенным навесом и осматривая двор, я краем глаза заметила ту самую служанку, что рассказывала подруге о своих утехах с лесником.

Постыдно и горько, но теперь я в самом деле могла ее понять.

Это понимание поднимало со дна души мутное, как речной ил, тягостное чувство.

Был ли Бруно с ней столь же внимательным и страстным, смотрел ли он на нее так, словно она была самым дорогим сокровищем, самой главной женщиной в ее жизни?

Судя по восторгам, в которых рассыпалась девушка, имени которой я даже не помнила, был.

Со сколькими еще? И с каждой?..

Едва ли на свете нашлась бы женщина, способная устоять против такого, в то время как для него это было… чем? Привычкой? Стратегией действий, похожей чем-то на стратегию военную? Сделать