Северный ветер - Александрия Уорвик
Крики мужчин отдаляются. Один коридор перетекает в другой. Желтые двери, стеклянные двери, сетчатые, кривобокие. Одна же наверняка ведет наружу. Выбираю наугад – ту, что из светлого дерева, с круглым верхом и квадратной ручкой – и проталкиваюсь внутрь.
Комната настолько пыльная, что посоревнуется со всей цитаделью, но она явно не отсюда, ведь ее стены, пол и потолок из дерева. Большое квадратное окно выходит на холмистые поля, ровные ряды посевов. Не видать ни крошечки снега.
– …кажется, сюда пошла… – голос растворяется собственным эхом.
Обшариваю дребезжащую раму – тщетно. Окно заперто. Должно же быть что-то… Ах. Вот стульчик-то и очень кстати.
Как следует размахнувшись, луплю им по окну. От удара по руке волной проходит боль, бьет по ушам грохот. А на стекле ни царапинки. Как такое возможно?
– Я что-то слышал. Туда!
Бесполезная комната. Поспешно убираюсь оттуда, сворачиваю в другой коридор, наугад вбегаю в дверь.
От неминуемой смерти спасает лишь быстрая реакция. Чистое бесконечное небо разливается так близко, что протяни руку – и коснешься усеянного звездами полотна. Внизу о стены утеса бьются волны. И я стою на самом краешке, и под носком крошится влажная скала.
Жесткие, просоленные ветры треплют волосы и платье. Я никогда не видела моря. Я никогда не видела такой бескрайней воды, свободной от зимних ледяных оков. Но такая жизнь не для меня.
Что-то обвивается вокруг лодыжки и вздергивает меня вверх тормашками. Юбки сваливаются на голову, обнажая исподнее.
– Это еще что?! – борюсь с невидимым противником.
Перед глазами возникают сапоги Короля стужи.
– Двери ведут во многие места, но я уже говорил, они не помогут сбежать. Придется привыкнуть.
– Я тебя презираю, – выплевываю.
Зубоскальство ничуть его не задевает.
– Не ты первая и не ты последняя, – совершенно спокойно произносит король.
Собственная ярость кажется мне живым существом, и я добьюсь, чтобы он ощутил ее на себе, лишь бы увидеть, как пойдет трещинами его железное самообладание.
Меня переносят обратно через порог к парочке стражей, от которых мне удалось улизнуть. Король стужи взмахивает ладонью, и я врезаюсь в пол – сила, державшая меня за лодыжку, вдруг исчезает. Стражи хватают меня за руки так крепко, что наверняка останутся синяки. Разок я их одурачила, но больше не выйдет. Меня волочат спиной вперед за запертую дверь, потом вниз, вниз, вниз по лестнице.
Черная мерзлая почва вздымается высокими стенами. Затем потолок. Под землей тишина властвует столь безраздельно, что давит на барабанные перепонки. Ни единой свечки, лампы. Лишь клетки, одна за другой. Сейчас в них пусто, но что за пленники здесь прежде томились?
В самом конце туннеля стражи открывают решетчатую дверь и вталкивают меня внутрь. Гремят ключи, замок с лязгом встает в паз.
– Стойте! – бросаюсь вперед, хватаюсь за прутья. – Прошу, помогите мне.
Дверь с грохотом захлопывается, и я остаюсь в темноте.
Сидеть заточенной в дыре под землей, очевидно, неприятная штука, и пока тянутся долгие часы, мой единственный спутник – собственное сердцебиение. Хуже смертельного холода – жажда. Покалывание в горле перерастает в боль, затем в жестокую агонию. Требую вина. Мне приносят воду. Вскоре кожа покрывается капельками пота.
Глаза привыкают к темноте достаточно быстро. Камера крошечная, три стены – голая утрамбованная почва, четвертой служит решетка. Если вытяну руки, дотянусь до обеих стен кончиками пальцев, и осыплются крошки земли.
Такое чувство, будто я покинула Эджвуд сто лет назад. Элора… милая, дорогая Элора. Тоска по ней – рана, которая, возможно, никогда не заживет. Уверена, сестра на меня в ярости. Немногие знают, какой у нее бывает норов, но ох как она впечатляет, когда дает ему волю. Что Элора подумала, когда проснулась, стряхнув действие маниворта? Пустой дом. Пропавшая сестра. Исчез Король стужи. Исчезла ее единственная родня.
Я дала ей обещание и нарушила его. Но теперь над ней не висит угроза стать жертвой Короля стужи, и она вольна воплотить свои мечты. Нахожу в этом утешение.
Утекают дни. Я лежу в луже собственного пота, свернувшись калачиком в дальнем углу камеры. Снова прошу вина. Мне снова приносят воду. Подают тушеное мясо – холодное, с застывшим сверху маслянистым слоем жира. Мне чудом удается удержать в желудке то, что я съедаю.
Во сне подкрадываются, стягивают меня скользкими путами кошмары. Холодная, почерневшая плоть, шипящий мне на ухо, брызжущий слюной голос. Грудь разрывает болью, я резко просыпаюсь, тяжело дыша, и мышцы сокращаются сами по себе.
За решеткой камеры кто-то стоит. Силуэт, тень на тени, чуть плотнее привидения. Раз в несколько мгновений улавливаю очертания неверного силуэта, ширины его плеч, а потом он вновь тает и темнеет.
На спертом воздухе липкую кожу пощипывает. С некоторым усилием возвращаюсь в мир живых, подальше от существ, что поджидают во снах. Признать присутствие Короля стужи – все равно что признать поражение, потому я оставляю его без внимания. Пусть стоит себе там хоть до скончания своей бессмертной жизни, мне плевать. Повернувшись к нему спиной, устраиваюсь поудобнее, подложив локоть под голову.
– Усвоила урок? – доносится из пустоты глубокий голос.
Уголки губ подергиваются в кривой усмешке – вот какую игру он ведет. Возможно, пришло время в ней поучаствовать.
– Если ты спрашиваешь, сожалею ли я о своем поступке, то ответ – нет. Я хоть тысячу раз поменяюсь местами с сестрой, если это убережет ее от тебя. Но как великодушно с твоей стороны сюда явиться. Знала б, что ты почтишь меня божественным присутствием, оделась бы по случаю.
Красивое платье для свадьбы покрыто грязью, подол порван. Символично, осмелюсь сказать.
– Ты сама навлекла это на себя.
Медленный выдох помогает сосредоточиться. Плотней сворачиваюсь в клубок, пялясь в стену в считаных сантиметрах от носа. Никакие слова Короля стужи меня не заденут. Его мнение мало что значит. Он лишь ветер, зыбкий и мимолетный.
Что-то шаркает по земле, будто король делает шаг вперед.
– Держала бы ты рот на замке, держала бы ты получше чувства в узде, могла бы сейчас мирно почивать в постели, в своем скромном городишке вместе с сестрой.
Да как будто он что-то обо мне знает.
– Видишь, тут-то ты и ошибся. Ничто не помешает мне обезопасить Элору.
– Твой рот на замке бы ее обезопасил. – Словно ощутив мое замешательство, король продолжает: – Сперва мой выбор пал не на нее, но ты привлекла к ней внимание. Вы поменялись местами. Ты заслуживаешь страданий.
Вскакиваю на ноги, несмотря на боль во всем теле, гневно шагаю сквозь тесную камеру к решетке. Железные прутья взрезают силуэт короля длинными полосами. Тени обвивают его шею, ложатся на плечи мутной краской, прямая противоположность чистейшему алебастру кожи.
– Ну, этими словами ты вообще не удивил, – огрызаюсь
