Обольщение - Лера Виннер
— Хотите просто убраться отсюда подальше? — он подвинул ко мне хлеб точно так же, как я подвигала к нему мясо. — Это уже хороший план.
Небо над нами потемнело окончательно, а звёзды в нём стали яркими-яркими.
Как будто забыв ответить, я запрокинула голову, глядя на них, стараясь надышаться тишиной ночного леса и духом полной жизни зелени.
— Я хочу, чтобы это было место, в котором я буду стремиться остаться. Не важно где. Город это будет или крошечная деревушка. Мне кажется, что я его узна́ю.
Это была несвойственная мне, губительная прямо сейчас лирика.
Поняв на середине последней фразы, как именно это прозвучало, я поспешила развернуться обратно к Монтейну.
— Разумеется, я не собираюсь преследовать вас месяцами. Просто…
— … Просто вам нужно привыкнуть, что вы теперь в пути, — закончил он за меня с поразительной точностью.
Какое-то время мы просто сидели, глядя друг на друга.
Я в очередной раз думала о том, как несказанно, как восхитительно мне повезло встретить этого человека.
О чём думал он — я даже не бралась гадать.
Однако под этим взглядом таяла взаимная неловкость и, наконец, просыпался аппетит.
Кухарка в трактире, где мы провели прошлую ночь, знала своё дело превосходно, но даже когда её стряпня оставалась горячей, мне не было так вкусно, как теперь.
Лес пах свободой, а Монтейн рядом искушал расслабиться хотя бы ненадолго, позволить себе ощущение безопасности, пусть даже и иллюзорное.
Зная, что делать этого нельзя, после недолгой борьбы с само́й собой я всё же поддалась этому искушению — просто насладиться приятной компанией, тёплом и хорошей едой.
Барон оказался превосходным рассказчиком. Мастерски обходя подробности своих дальних поездок, он рассказывал мне о дальних странах, в которых побывал. О невиданных в наших краях цветах, о синих лесах и зелёном море, которое оказалось холодным. О людях с чёрной кожей и об огромных хищниках с длинными мордами и хвостами.
— Вы выдумываете, — рискнула я, в конце концов, усомниться.
Он засмеялся в ответ, качая головой:
— Мир большой, мадам Мелания. Большой и удивительный. Такие дальние путешествия бывают тяжёлыми, но когда приезжаешь в места, ради которых их предпринимал, это становится уже не важно.
— Значит, вы не жалеете, что переплыли два моря ради возможности посмотреть на дикарей, гадающих на человеческих костях?
— Нисколько. Хотя они используют не только кости. Но мне не хотелось бы пугать такими подробностями вас.
На фоне нашей общей готовности легко и непринуждённо перейти на «ты», этот учтивый тон начал превращаться в настоящую игру. Чувство незнакомого мне, но такого упоительного азарта отозвалось приятной щекоткой в груди.
Стоило бы поддержать его, но слишком уж сильно мне хотелось спросить:
— Вам кажется, что я из пугливых?
Монтейн посерьёзнел мгновенно, как будто огонёк веселья в нём погас по щелчку пальцев.
— Нет, — он посмотрел на меня предельно серьёзно. — Вы какая угодно, но не пугливая точно.
Он не добавил ничего об утреннем происшествии на дороге, хотя это и напрашивалось. Только продолжал смотреть.
Я хотела отвести глаза, уставиться на небольшой, но уютно потрескивающий костёр, да только отвернуться почему-то не смела.
Это могло тянуться минуту или час — мне было сложно определиться. Снова начать дышать полной грудью я смогла, когда барон отвернулся, как будто отпустил меня.
— Я положил наши лежаки вместе. Это может показаться вам неуместным, но ночи уже становятся холодными. Обещаю, смирно спать спиной к вам и никоим образом вас не смущать.
Глава 6
Он в самом деле отвернулся. Стоило нам устроиться на лежащих вплотную друг к другу лежаках, чартов барон повернулся ко мне спиной и, пожелав спокойной ночи, затих.
Я же осталась лежать, слушая ночной лес и глядя в зелень перед собой.
Спиной я чувствовала его спину, твёрдую и крепкую, закрывшую меня так же надёжно, как сотканное им между делом охранное заклятье, и мысли мои путались.
Монтейн предсказуемо ушёл от ответа, стоило мне спросить его о том, что гонит его в путь. Странно было бы, если бы он мне рассказал.
И всё же обжигающим теплом у меня под рёбрами зажглось доверие.
Я не ждала от него ничего особенно хорошего, отправляясь в дорогу. Была почти уверена, что на меня он обратит внимания меньше, чем на своего коня — спасибо, если позволит просто ехать следом.
То, что происходило между нами в этот первый день, не было выдающимся, и вместе с тем, я терялась, переставая понимать, что должна говорить и делать.
С одной стороны, позволять себе подобные сомнения и раздумья было для меня непозволительной роскошью.
С другой, это отвлекало, помогало забыть о вещах и обстоятельствах, ещё недавно заставлявших тихонько выть от ужаса по ночам.
Лежать между костром и живым тёплым человеком и правда было уютно. Огонь должен был погаснуть до утра, но пока он тихонько потрескивал неподалёку, где-то высоко ухнула сова.
Уже в полусне я позволила себе крамольную мысль о том, что с Монтейном, должно быть, очень интересно считать звёзды и складывать фигуры из них. С его тягой к чудесам и умением наслаждаться ими наверняка можно увидеть много необычного.
Пусть он и лежал, не двигаясь и дыша почти неслышно, не касаясь меня и не пытаясь заговорить, но впервые я много месяцев я уснула без опасений. Дремота оказалась мягкой, принесла расслабление и отдых. Мне снились не безлюдные ледяные пустоши, не бесконечный пронизывающий ветер и мгла, а те глупые мечты, которыми я делилась с бароном. Только дом на краю леса был не деревянным, а каменным, и собак, носящихся с лаем перед ним, почему-то оказалось сразу две. Ни холодный чёрный туман, ни чудовища не рискнули пробраться в мой сон, как будто устрашились человека, лежащего со мной рядом.
Я улыбнулась ещё раньше, чем открыла глаза.
Утро было совсем ранним, только-только занимался рассвет. Небо было прозрачно-серым, а солнце ещё не заглядывало на нашу поляну. На траве поблёскивала роса, где-то в вышине раздавалась птичья трель.
Всю ночь я так и проспала на боку, и теперь лежала, удобно подогнув ногу, а рука барона Монтейна лежала на моей груди.
В первую секунду я даже не поняла, что изменилось в моих ощущениях, а поняв, замерла.
Дыша поверхностно и медленно, я постаралась побороть первое инстинктивное желание вскочить, сбросив чужую ладонь, прислушалась к себе. Сама эта тяжесть оказалась… приятной. Волнующей и вгоняющей в краску, но точно не возмутительной.
