Хризолит и Бирюза - Мария Озера
Огромная лужа алой крови образовалась под этой жестокой композицией.
Только сейчас на меня начал накатывать весь ужас, словно змей, медленно подбирающийся ко мне сквозь дебри принятия самой себя.
Я закричала.
Ноги подогнулись, и я упала на пол, проваливаясь ладонями в кровавый след возле кровати. Все мои страхи всплыли на поверхность, наводняя мое сознание непреодолимой паникой. Все, что я еще могу сделать, это закрыть глаза, ощущая на себе леденящий до костей пронизывающий холод страха. Меня охватывает отчаяние, и я понимаю, что ничего не могу изменить. И теперь весь ужас нависает надо мной, словно проклятие, окутывая мое существо вечными тенями сомнений. Я погружаюсь все глубже и глубже, открывая непроходимый лабиринт собственных тревог и боли. И с каждым шагом, с каждым моим затаенным вздохом, этот лабиринт становится все более запутанным, все более темным, пока я полностью не погружусь в бездну собственной печали и ужаса.
Грудь вздымается, я будто разучилась дышать. Мне не хватает воздуха. С каждым вдохом, я пытаюсь заполнить легкие этим искусным бальзамом жизни, но он медленно, как будто отказываясь от своего пути, застревает где-то в горле, стараясь обойти волну моего крика.
В комнату врывается Лоренц, сразу ища меня глазами. Скорей всего, Тина рассказала ему о том, что увидела в моей спальне, поэтому, он, проигнорировав всю картину, что расстилалась по периметру моей кровати, упал передо мной на колени и обхватил мою голову, крепко прижимая к себе.
— Звони полицаям, живо! — рыкнул уборщице мужчина, убаюкивая меня словно младенца в своих руках.
Я даже не плакала. На моем лица застыла гримаса ужаса. Я оказалась безвольной куклой в объятиях Лоренца. Понимая свою беспомощность перед ним, я перестала искать выходы и идеальные решения. Я просто позволила себе быть слабой, каким-то странным искаженным образом наслаждаясь этой ситуацией.
Как иронично. Второй раз за день.
В коридоре послышался строгий голос Жизель. Он было близко и невероятно далеко.
— Не понимаю, Тина, какое тело в спальне? Что ты такое говоришь?
Однако, завернув в мою комнату, женщина застыла в проходе, закрывая рот рукой и ища поддержку у дверного косяка. Увидев прибитое к кровати тело, она испытала замешательство, ее сердце замерло, а глаза не могли отвести взгляд от жуткого зрелища. Чувство шока охватило её всецело, а тело пронизал холодный пот.
— Тина, скажи девочкам, что на сегодня клуб закрывается.
Стараясь взять себя в руки, Жизель боязно рассматривая всю развернувшуюся перед ней картину, подошла к нам с Лоренцом и опустила руку ему на плечо.
— Уведи ее.
Послушно кивнув, мужчина не произнес ни слова, но его действия говорили сами за себя. Он осторожно поднял меня на свои сильные руки и без труда унес прочь из этой темной комнаты, где я ощущала, что потеряла контроль над своей жизнью.
Он не нуждался в словах, чтобы понять мою боль и страдания. Его янтарные глаза были отражением его доброты и сострадания. Через них я видела, что он и сам несет на своих плечах неявные, но тяжелые времена. За всё, что он сделал для меня, я не находила слов благодарности, но каждый раз, когда я видела его глаза, я понимала: он был моим неким ангелом-спасителем.
Оказавшись на первом этаже, я еще стала невольной свидетельницей расстроенных лиц гостей, которые планировали развлекаться в этом месте до самого утра, забывая, кем они являются по ту сторону двери здания. Я их прекрасно понимала, ведь именно так я хотела чувствовать себя в данный момент. Но только наоборот.
Мне хотелось выбежать из этой гостиной, чтобы почувствовать себя вновь той девушкой из трущоб, которая еле наскребает деньги на комнату и ходит в одних и тех же вещах, мечтая об огромном гардеробе.
Воистину, стоит бояться своих желаний.
Глава XLIX
Тёмные, тяжёлые волосы спадали на плечи, скрытые под меховым плащом иссиня-чёрного цвета. Взгляд короля Вирдумлара был холоден и глубок, в нём таились бездонные тени, будто в этих глазах укрывались века тайн и недосказанных историй. Лицо его, резкое и безупречно симметричное, воплощало собой суровую аристократическую стать, лишённую малейшей мягкости. Но венцом этого образа была тяжёлая корона, властно покоящаяся на его чёрных волосах. Она не просто украшала — она давила, была знаком бремени, что Лазар Герцверд нёс на своих плечах.
Самоцветы на короне вспыхивали при свете, словно отсветы пролитой крови. Каждая грань этих камней напоминала о власти, добытой не милостью, а силой и безжалостностью. Под сиянием золота скрывалось нечто большее, чем престиж — сама суть его власти, питаемая страхом и кровью.
Путь Лазара к трону был вымощен костями. Он прошёл через сражения, где человеческие жизни обращались в ничтожные пешки в его игре. Его глаза, затенённые густыми бровями, нередко вспыхивали ледяным огнём, когда он подписывал приговоры, обрекавшие тысячи на гибель. Его руки, утяжелённые перстнями, не раз омывались в крови врагов и предателей. Корона для него была не только символом власти, но и напоминанием о том, что её вес оплачивается смертью.
Мрачное наследие Лазара Герцверда тянулось за ним, как неотступная тень. Он не щадил никого, оставляя за собой кровавый след — след мастера, привыкшего убивать. Взгляд его холодных глаз, полный безумной уверенности, внушал ужас и трепет. Его гнев был неуправляем, его ярость — сродни буре, перед которой гнулись тысячи. Люди боялись даже шёпотом произносить его имя, а оно уже становилось легендой — легендой о человеке, что превратил безжалостность в основу своего существования.
В этом мире не существовало правил, способных удержать его безграничное величие. Он был деспотом, непобедимым и безжалостным, пьянел от своей абсолютной власти. Жестокость и кровожадность вытравили из него всё человеческое, оставив лишь тень, изгоя, которого не искупить ни покаянием, ни временем. Пророчества о мрачной судьбе давно звучали при дворе, но Лазар, словно заколдованный, отвергал их, упиваясь кровью и страхом. Он шёл путём, вымощенным костями, и готов был пройти его до последнего вздоха — лишь бы удержать трон.
Лазар читал рапорт генерала своей армии, по совместительству, единственного сына, о положении дел в империи Ренарн. Он читал каждое слово внимательно, словно воспринимая каждую букву как удар молота по его сердцу. Его лицо все больше
