Ботаник - Анна Шварц

Он наблюдает какое-то время за моим лицом, словно чертов детектор лжи, и, похоже, остается довольным, потому что на его губах мелькает усмешечка.

— Чудесно. — произносит он. Затем убирает руку с моей шеи и ставит ладонь где-то за моей головой, наклоняясь ко мне ближе. Я не знаю, зачем, но лучше бы он этого не делал. — Возможно, если мне все будет нравиться, я даже немного подыграю тебе. Добавлю немного романтики в наши отношения.

Я запоздало понимаю, что он хочет сделать, но шевельнуться не могу. Я маленькая статуя. Или зайчик. Почуявший запах волка.

Этот ублюдок наклоняется еще ближе и его губы прикасаются к моим, холодным, обжигая дыханием. Это легкий, невинный поцелуй, в котором он даже не использует язык. Почти как тот, который получился еще в школе. Блин, тогда я думала, что он псих, но не настолько отбитый.

Он прекращает поцелуй и отодвигается на пару сантиметров. И смотрит мне в глаза, пока я не знаю, куда их деть. Его взгляд абсолютно темный, жуткий, лишенный цвета, и по нему совершенно невозможно понять, о чем этот ублюдок думает.

Честное слово, я не думала, что буду скучать по временам, когда он прикинулся радостным из-за того, что я хотела получить его голые фотки. Он заставил меня охреневать от ужаса из-за его внимания, но был таким милашкой.

Кажется я снова думаю о вещах, из-за которых он может пырнуть меня ножиком?

— А. — произношу я быстро, чтобы очистить голову от опасных мыслей. — Кажется, я подцепила пиявок, пока плавала в пруду. Можешь помочь их снять? Я их дико боюсь.

Если уж до момента моего побега…То есть, раз так уж все вышло, то пусть, черт побери, исполняет свои обязанности парня.

12

Этот чертов хищник, нависший надо мной, будто готовясь сожрать, оживает после моей просьбы. Он поворачивает голову, окинув взглядом мое трясущееся от холода тело, затем опускает руку и проводит по одной из моих ног.

Его здоровая ладонь обжигает, словно у него в венах вместо крови чистый огонь. То, как он проводит рукой, сложно назвать отстраненным ощупыванием, это, скорее, похоже на прелюдию перед чем-то большим, отчего я застываю в ужасе.

— И вправду. — с усмешкой говорит он, когда его бесстыжая ладонь замирает. — Мою Вику жрет кто-то другой. Я даже немного ревную.

Я отвожу взгляд, чтобы мое лицо не было говорящим, по которому он прочитает все мои мысли.

Маньяк. Безумный маньячина. Маньячище. “Моя Вика”. Пошел ты. В ад, откуда и появился. Я не твоя, и никогда не буду твоей, никто в здравом уме с тобой встречаться не начнет.

— Ох. — произношу я. стараясь вообще не думать о том, что он сейчас сказанул. И о том, что когда он садится, второй рукой хватает мое бедро уже с внутренней его стороны.— Ты же знаешь, что пиявок надо посыпать солью, чтобы они…

Я осекаюсь, почувствовав, как что-то отлипает от моей ноги. Чпок, чпок. И растерянно смотрю вниз. До этого я боялась увидеть этих черных страшных слизней, прицепившихся ко мне, но теперь моя нога чистая, вот только по ней немного бежит кровь. Он уже отлепил их? Так быстро.

Чертов ночной кошмар проводит напоследок пальцем по дорожке моей крови и затем подносит ко рту, лизнув его, и вызвав у меня очень некомфортное чувство в животе. Извращенец хренов.

— Все? — шепотом спрашиваю я. Не знаю, от кого мне больше жутко - от него, или от жрущих меня пиявок. Они оба попробовали мою кровь, но по крайней мере пиявки не хотели меня изнасиловать и убить.

— Нет. — отвечает он, убрав палец от своих губ. — Теперь ты мне что-нибудь должна за помощь, и будет все.

С каких, блин, пор, в отношениях даже с таким, как ты, нужно выплачивать долги, ты, маньячина!

— За пиявок? — скептически интересуюсь я. — Я бы могла их и сама отцепить. Это не так уж и сложно.

Он смотрит на меня.

— Правда? Тогда я закину тебя обратно в пруд и немножко там придержу, чтобы ты смогла этим заняться.

— Забудь. Что ты хочешь? — упадническим голосом интересуюсь я. Сдаюсь. Я уже просто хочу дожить до конца этой ночи, переспорить его у меня не получится.

— То, что я хочу, ты уже знаешь.

Изнасиловать и убить меня во время пробежки в лесу? Спасибо, блин, зато я этого не хочу.

— Что-нибудь другое. — бормочу я. Псих. Скотина. Сволочь, сволочь, сволочь.

Он дарит мне усмешку, словно слушает сейчас мои мысли.

— Разве не ты должна предлагать и веселить меня? Не я выбрал подобный формат отношений, и я даже понятия не имею, какими они должны быть. Но если тебе трудно, я могу закончить начатое.

— Может, пойдем спать в общагу и развлечемся завтра? Я как раз придумаю что-нибудь. Уже поздно. — быстро предлагаю я.

Усмешка исчезает с его лица. Я ненавижу его проявления эмоций, потому что они жуткие, но когда он их убирает, это еще страшнее. Кажется, я выбрала неверный вариант.

— Ладно, не спать. Я просто хочу переодеться, потому что мне холодно. — продолжаю я, чувствуя, что закапываю себя глубже и глубже. Надо добыть психиатрический учебник по общению с психами, потому что я совершенно не могу угадать, что ему надо и как он среагирует. Хотя, если он выполз из ада, то учебник не поможет. Он не человек.

— Я бы прикинулся, что беспокоюсь о тебе, если бы ты хоть что-то сделала веселое для меня. — скучающим голосом отвечает мне гребаное ночное чудовище. — Но пока, кажется, я только и делаю, что забочусь о тебе.

— Пойдем в кафешку? — все студенты любят кафешки. И он наверняка не искл…

— Опять скучно.

Сука.

— Поцеловать тебя? — чувствую себя так, словно собственноручно хороню свое глупое бренное тельце заживо, предлагая подобное. Зато этот ублюдок переводит взгляд на меня и задумчиво смотрит.

Он отмирает через секунды, которые тянутся вечность. Я уже успеваю подумать, что снова попала пальцем в небо и он решил-таки прикончить меня.

— Это чуть интереснее, чем все остальное. Ты никогда этого не делала первая. Ну, давай. На первое время сойдет, но в следующий раз уже не прокатит.

Ох ты, Боже! Такое чувство,