Парфюмерша из Ведьминой Хижины: путь к свободе - Молли Винтер
Яра усмехнулась, и в ее смехе слышалось шкодливость кошки, стащившей сливки. — О, не беспокойся о ней. У нее теперь есть кое-что гораздо более ценное.
— Что? — прошептала я, все еще не веря своим глазам.
— Пробки от бутылок, — с азартом ответила ведьма, поворачиваясь и заковыляла по дороге. — Очень редкие. Коллекционные. Она сейчас, наверное, пляшет от радости. Или плачет. Не всегда могу угадать с реакцией смертных на мои… эквивалентные обмены.
Я стояла, держа в одной руке мешок с яблоками, а в другой — заветные сережки, и чувствовала, что все еще есть те, кому я могу доверять.
Жнец, проходя мимо, бросил взгляд на мою ладонь и фыркнул — Ну и ну! Что за пошлость, твой вкус к безделушкам ужасен. Хотя он лучше, чем твой вкус на мужчин.
Он гордо проследовал за своей хозяйкой.
Я постояла еще мгновение, затем бережно, как самое дорогое сокровище, спрятала сережки в надежный внутренний карман платья. Груз вины и потери, давивший на сердце, стал чуть легче.
Потом, глубоко вздохнув, я двинулась вслед за уходящими фигурками.
В мою жизнь ворвалась магия. Неожиданная. Странная, немного пугающая, но определенно справедливая. И, черт возьми, это было куда лучше, чем быть нянькой у мужа-изменника.
Глава 4: Хижина и ее жители
“И ночь накроет их плащом из бархата и звезд,
Дуб засыпает старым сном, храня Лисицын хвост.
Все дороги ветра знал, все легенды слышал,
И в листве своей усталой, тишину
колышал.”
Яра пела эту бодрую, бессмысленную песенку, шагая впереди по тропинке, и ее голос, скрипучий и ритмичный, отгонял страх, который все еще таился в уголках моего сознания. Слова повторялись в припеве, с вариациями — то лиса обманывала дуб, то дуб как-то хитро ее заманивал к себе, — и это создавало ощущение бесконечного, веселого цикла, как сама жизнь в лесу.
Дорога до хижины на этот раз показалась короче, хотя лес вокруг ощущался гуще и загадочнее в дневном свете. Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев, отбрасывая танцующие тени на тропинку, и каждый шаг отзывался легким хрустом листьев под ногами. Возможно, путь казался короче потому, что я уже знала, что меня ждет, а возможно, потому что Яра шла впереди, напевая эту песенку, и ее уверенность передавалась мне, как тепло от костра.
Жнец, как всегда, то появлялся, то исчезал в кустах, словно играл в прятки с самим лесом. Вдруг его голова высунулась из-за толстого ствола дерева, и он фыркнул:
— Не наступай на тот рыжий мухомор слева. Он обидчивый. В прошлый раз наступили — он всю неделю кошмарные сны всем подбрасывал. Мне, кстати, понравилось: снились мышиные пиры с сыром размером с дом.
Я замерла и аккуратно обошла яркий гриб, который и правда выглядел немного надменным — его шляпка была надменно вздернута, а ножка казалась выпрямленной, как у стражника на посту. "Интересно, — подумала я, — а он тоже говорящий?" Но спрашивать не стала — мне казалось, что хватит на сегодня с меня чудес.
Вот и хижина. В свете дня она смотрелась менее грозно, но куда более… оживленно. Дым из трубы вился не просто столбом, а закручивался в причудливые спирали, которые на мгновение складывались в подобие кошачьей морды, а потом рассыпались искрами. Оконные ставни лениво подрагивали, словно хижина тихонько посапывала во сне, а дверь слегка приоткрылась сама, будто приглашая войти. Я почувствовала легкий трепет — дом знал о нашем приближении?
Яра толкнула скрипучую, приоткрытую дверь плечом, и та отворилась с приветственным вздохом.
— Ну, входи, входи, жилищка. Знакомься с домом официально. Не стесняйся, он тебя уже ждет.
Я переступила порог, затаив дыхание. Воздух внутри был густым и терпким, пахнущим деревом, травами и чем-то еще, неуловимо живым — словно хижина дышала. Пол под ногами слегка прогнулся, как будто приветствуя мой вес, и я услышала тихий, низкий гул, эхом отдающийся в стенах.
— Итак, Алиша, знакомься, — Яра обвела рукой пространство. — Это не просто четыре стены и крыша. Это — Хранитель. Дом. Он живой. Он все чувствует, все слышит и, на свою беду, все помнит. Так что не делай при нем ничего такого, о чем потом будешь жалеть. Он обязательно припомнит — и, возможно, отомстит по-своему, например, сделает пол скользким в самый неподходящий момент.
Я огляделась, и хижина в ответ тихо, глубоко жужжала, словно огромный добродушный шмель. Кажется, это было одобрением — гул стал теплее, и воздух вокруг меня тоже слегка потеплел, как от дружеского объятия.
— А кроме нас с моим пушистым циником, — Яра кивнула на Жнеца, который уже устроился на лежанке и лениво вылизывал лапу, — здесь есть еще кое-кто. Не такие большие и заметные, но тоже считаются членами семьи. Эй, команда! У нас новенькая! Представляйтесь!
Наступила тишина. Я напряглась, ожидая чего-то эпичного — может, вспышек магии или фанфар? Но вместо этого из-за печки раздалось шуршание, и на пол выкатился небольшой, лохматый клубочек пыли. Он покатился ко мне, остановился в метре и… чихнул. Из облачка пыли проступили две блестящие бусинки-глазки и длинный розовый хвостик, который вилял, как радостный щенок.
— Это Пыльник, — представила Яра. — Домовой, насколько я могу судить. Неразговорчивый, но незаменимый уборщик. Очень стеснительный.
Пыльник смущенно завертелся на месте, подняв новое облачко пыли, и вдруг подкатился ближе, осторожно коснувшись моей ноги. Я замерла, но он просто… почистил мою юбку, смахнув грязь с дороги. Затем, довольный, завертелся и юркнул обратно за печку, оставив после себя идеально чистый пол в том месте, где стоял.
— Да, он скромняга, — вздохнула Яра. — Но без него тут был бы полный хаос. А иногда он даже рисует узоры на окнах — для нашего настроения.
Тут мое внимание привлекло движение на одной из верхних полок. Среди банок с сушеными жабрами и крыльями летучих мышей сидела удивительно упитанная сова с большими, круглыми очками на клюве. Она внимательно изучала толстый фолиант, держа его в лапах, и вдруг перелистнула страницу клювом, издав довольное уханье.
— А это — Умник, — сказала Яра. — Наша библиотечная сова. Читает все подряд. От трактатов по алхимии до бульварных романов. Иногда по ночам цитирует Шекспира. Очень драматично.
Сова — Умник — подняла на меня взгляд поверх очков, кивнула с видом заправского академика и вдруг ухнула: "Быть
