Демонская кровь Маргариты - Ольга Александровна Ильина

— Уверяю вас, дорогая, вы абсолютно здоровы. Вот только… вас вроде как… а с другой стороны, мы ведь ничего вредного делать не будем, тесты вам ни в коем случае не повредят, так и беспокоиться не о чем, верно? — Я из его путанной речи вообще ничего не поняла, а лекарь уже о другом вещал и вел меня в первую по коридору дверь. — Идемте, идемте, дорогая. Я вам нашу лабораторию покажу. Вы уж простите мое любопытство, но эти ваши способности видеть нечисть — демонское наследие? Вы позволите вашу кровь изучить? Уверяю это совершенно безопасно…

* * *

Следующие часы, проведенные в этом месте я бы назвала одним словом — дурдом! Это с виду у них все так пристойно, чистенько и скучно, но за этими на вид обычными дверями скрывалось такое…

Чего я только не увидала: и мужика, у которого вместо ног щупальца гигантского кальмара — морская ведьма его, видите ли, прокляла. И парня - невидимку без рук, без ног и даже без туловища. Неудачный эксперимент с невидимой мазью, как пояснил Лазарь Лукич. Вся сложность положения парнишки заключалась в том, что мазь эта тоже была невидима. Теперь полная лаборатория ученых за третьей дверью ломала голову, как эту самую мазь проявить и прозрачному индивиду на тело нанести. Он ведь не только невидимый, но и бесплотный.

О магах разной степени увечности я вообще молчу. Слишком большая голова, слишком маленькая, руки-плети, руки-ветки, индивид вообще без рук, мужик с клювом вместо носа, а то и вовсе животное вместо человека.

Я одну такую жабу полчаса рассматривала. Оказалось, влюбленная магичка сказок разных начиталась, вот и превратила понравившегося парня в земноводное. Думала, поцелует, и он сразу в принца превратится. Не, я ничего не говорю, превратился, и еще как, а на втором поцелуе назад в жабу. С тех пор оба сидят в лаборатории. Одна ревет и целует, второй то квакает, то ругается, как сапожник. Ученые макушки чешут, а я думаю — либо он ее после всего этого еще крепче полюбит, либо бросит, дуру влюбленную. Склонялась ко второму варианту, а то «принц-жаба» так смачно ругается, когда в человека превращается.

Все это было, конечно, крайне интересно, но меня позвали не на экскурсию, а как объект особого изучения. Даже лабораторию отдельную подготовили, людей собрали с признаками обитания на них шушер.

— Мы ведь, Маргариточка, приборчик специальный имеем, чтобы их, так сказать, обнаруживать, но чтобы вот так — сходу уничтожать… тут, увы, не выходит у нас. Под нож людей приходится класть, а после долго восстанавливать. Иногда реабилитация до полугода проходит. Но с Семен Семенычем по-другому все вышло. Мы только память подправили, ауру залатали, защиту поставили, и все — недели не прошло, а Семен Семеныч уже на работе. У вас талант, Риточка, настоящий талант, — восхищался ангел-лекарь и прямо жаждал увидеть процесс изгнания шушеры в действии. А я что? Я ничего, всю жизнь о карьере медика грезила, вот и сбылась мечта идиотки.

Так, под неусыпным наблюдением не менее десяти ученых-лекарей, я изгнала шушеру с загривка тощего мужичка в очках. Тот явно под чем-то находился, потому что как-то слишком спокойно дался и не верещал — шушера верещала, на меня кидалась, а он стоял столбом и улыбался.

— Изловите, изловите ее, милая, — попросил Лазарь Лукич, прячась за огромным толстым стеклом в комнатке для наблюдений. Я сначала не поняла, зачем такая комнатка нужна, а когда мне привели мужика с бесом внутри, догадалась. Особенно когда мужик этот с разбегу в эту стеночку врезался.

На меня напасть пытался, как на ближайший угрожающий объект, но тут уж защита специального костюма сработала, который на меня напялили. Еще бы она не сработала — скафандр и в космосе защищает и со всякой нечистью сражаться помогает.

Лазарь Лукич хоть и был счастлив от эксперимента, а его спутники пищали от восторга и все записывали, записывали, но то и дело интересовался — не притомилась ли я, не хочу ли попить, поесть, пописать и даже полежать в особом восстанавливающем силы боксе. Обращался со мной, как с вазой хрустальной, словно я и правда от малейшего ветерка треснуть могу, хотя нет, могу — по макушке приставучего лекаря чем-нибудь тяжелым треснуть, а то ей богу, достал со своей чрезмерной заботой.

А с бесом этим и вовсе нехорошо получилось. Тварь ведь разумная. Как меня увидала, да еще и без кровавика моего, так мужик сначала на меня сиганул, потом на стенку, а потом на пол сполз. Бес из него не просто вылез — вылетел, да еще с громкими воплями: «не трогайте, хозяюшка, бес попутал», пытался облобызать мой скафандр, затем побился об пол перед скафандром, а затем и вовсе в обморок упал. И тут уж всех проняло, минут пять в ступоре ученые простояли, и я вместе с ними. Видано ли дело — нечисть злобная, да в обморок. Кому скажешь такое — не поверят. А я все равно расскажу. Пиусу. Пусть порадуется мой любимец демонский, что бесы от одного моего вида в обмороки грохаются.

Когда хвостатый индивид очнулся, пришлось ученым бедолагу даже отпаивать успокоительным, а то он дрожал весь, на меня косился и заикался. А как услышал предложение Лазаря Лукича обратно в дяденьку забраться, да эксперимент продолжить, в повторный обморок грохнулся.

— Да, нервная нынче нечисть пошла, — выразил нашу общую мысль один из ученых. А Лазарь Лукич и вовсе сник. На мой немой вопрос ответил, что он как раз на последний эксперимент все ставки делал. И если шушер из человека еще изгнать можно, хоть и с большим трудом, то с разумной нечистью все гораздо-гораздо сложнее.

На этой печальной ноте крылатый ученый решил поставить точку в неудавшемся эксперименте и отпустить меня восвояси, а я про навь вдруг вспомнила и отпускаться отказалась. Это же такая грандиозная возможность потренироваться и набить руку перед предстоящим сражением. Разве могла я ее упустить? Нет, нет и еще раз нет!

— Да вы что?! — возбужденно протянула я. — Не знаю, как вас, а меня одна неудачная попытка никогда не остановит. Завтра снова попробуем.

Лазарь Лукич от моего боевого настроя слегка опешил, завис секунд на тридцать, а затем расплылся в восхищенной улыбке. А я на эмоциях предложила не только бесов приглашать на наши эксперименты, но и кого-нибудь посущественней.

Мой новый сообщник сомневался не долго, и научный интерес в нем