Без шанса на отказ - Ева Геннадьевна Никольская

– А я пришёл! – широко улыбнулся дракон и дурашливо ему поклонился. – Вместе со своей девушкой.

Мне очень хотелось гордо заявить, что он выдаёт желаемое за действительное, но я не стала. Не здесь и не сейчас. Незачем устраивать тут сцену из дешёвого водевиля. Меня из-за Мэйлин вызвали в ректорат, а не из-за наших с драконом отношений.

– Так уж и твоей? – усомнился в его словах господин Танненбаум.

Да ёшкин кот! Я сдержалась, а он нет. Будто палочкой ящера ковырнул, провоцируя на развитее неудобной темы. Но зачем?

– Есть ещё претенденты? И кто? – Макс принялся разминать пальцы, явно намереваясь начистить морды моим мифическим поклонникам.

Ар-р-р! Так и знала, что нельзя его с собой брать. Хотя я и не брала – он сам пришёл.

– Тот, кто тебе не по зубам, мальчишка, – сообщил с усмешкой магистр.

Это уже не «палочка» была, а целый «хлыст»! Причём зацепил он не только Макса.

Интересно, кого декан имеет в виду? Моего бывшего парня? Или третьего принца демонов, которого я умудрилась забыть? А вдруг он о себе говорит? Ведь господин Танненбаум тоже уже считает меня своей… головоломкой.

Тирсова тьма! Пора завязывать с щекотливыми темами.

– Господин Эверетт… – начала я, но бесо-псих перебил.

– Кто?! – повторил он, гипнотизируя взглядом лича.

Нам крупно повезёт, если дракона прямо сейчас не выгонят из академии.

– Хватит! Максимилиан, Люций, – поморщился ректор, потирая переносицу. – Потом обсудите, кто тут чей. Мы по другому поводу собрались. – Он выглядел всклокоченным и помятым, будто не с дочерью общался, а сражался с бешеным зомби. Хотя… призраки класса «А» ничуть не лучше ходячих мертвецов. – Эйвери! – обратился ко мне отец Мэйлин. – Это правда?

– Что?

У меня аж глаз дёрнулся от такого вопроса. Он же только что предложил замять тему! А теперь, получается, сам же к ней и вернулся?

– Ты… То есть вы, Алиса, нашли способ восстановить голос Мэйлин?

Ах вот он о чём! Фух-х!

– Нет, господин Эверетт. Ещё не нашла, но упорно ищу. И останавливаться не собираюсь, пока не проверю все свои догадки.

– Какие именно догадки? – изучая собственные ногти, поинтересовался лич. Он сидел, закинув ногу на ногу, и выглядел таким расслабленным, будто это его кабинет, а не ректора. – Поделись с нами. Вместе и проверим.

– Да, поделитесь с нами идеями, адептка! – попросил… нет – потребовал глава тринадцатой академии.

– С удовольствием!

Это даже лучше, чем Нэля к делу привлекать или, не приведи боги, Макса. А главное, мы теперь точно будем обсуждать Мэйлин и её проблемы, а не меня и моих поклонников.

Идеально!

Следующие минут десять я вкратце описывала им свою идею, используя привидение в качестве наглядного пособия. Просила ректорскую дочку демонстрировать одно за другим магические плетения, которыми она была увешана, как новогодняя ёлка гирляндами.

Привязка к острову, усиление за счёт стороннего источника (в народе именуемое «паразитом»), и три спящих метки-якоря на связующей нити, способные в будущем заточить душу Мэй… да в чём угодно. Тело в коме, какая-нибудь свеженькая нежить или рыцарские доспехи – всё подойдёт. Даже примитивный медальон или шкатулка!

Во что вложит душу девушки маг, поставивший эти метки, тем моя призрачная соседка и станет. Я бы тоже бесилась, оказавшись после смерти «на цепи». Но возможность отпустить дочь на перерождение, господин Эверетт, похоже, совсем не рассматривает. Зато, судя по якорям, он активно ищет другие варианты.

Три года уже ищет, угу… и до сих пор не нашёл.

Поверх действующих магических оков виднелся тусклый след от чар безмолвия, которые с Мэй давно сняли. Я проверила его первым делом, но никакой остаточной магии, мешавшей разблокировать голос, не обнаружила.

А потом мне, словно намёк от мироздания, попались в архиве схемы двух стареньких заклинаний, которые родились из-за случайного воздействия сторонней магии.

Но главное было не это. Оказалось, что подвергшиеся изменениям нити элеора в редких случаях могут мимикрировать под прежний узор. И обнаружить при таком раскладе сбой будет практически невозможно – проще новое плетение сделать, чем починить старое.

– Считаю, что проблема тут, – сказала я, указав на заклинание, которое увеличивало силу Мэйлин.

Прилично так увеличивало! Судя по всему, господин Эверетт сам создал себе монстра, который теперь периодически заглядывает к нему и громит кабинет, чтобы жизнь мёдом не казалась.

Вот только мне его ничуть не жаль. Заслужил! Мэй ему не игрушка. И не собственность. Она могла бы уже родиться в новой семье и заново познавать мир, а не сидеть на привязи у отца-эгоиста.

Ректор, судя по кислой мине, хотел мне возразить, однако декан опередил:

– Почему именно здесь, Эйвери?

– Остальные чары наложены профессионально – чувствуется рука мастера. Или мастеров.

– А усиление, значит, недостаточно профессиональное? – возмутился господин Эверетт.

Так и знала, что он его делал. Хотя Мэй – поганка бледная! – это не подтвердила. Сложно с ней работать. А общаться ещё сложней. Надеюсь, когда к ней вернётся голос, станет полегче.

– Не в этом дело, господин Эверетт.

– А в чём? – Ректор хмурился и нервно постукивал пальцами по краю стола.

Тук, тук… тук-тук-тук… тук… Это раздражало!

– В эмоциональности, – сообщила я, и стук, нервирующий меня, редко смолк, когда отец Мэйлин сжал руку в кулак. Аж костяшки побелели. В воцарившейся тишине мой голос прозвучал громче, чем я рассчитывала: – Напоминаю, магистры… это всего лишь одна из моих догадок, которую господин Танненбаум предложил проверить прямо сейчас.

– Думаешь, из-за эмоций заклинание криво легло? – спросил Макс, подходя к нам с привидением.

Мэй напряглась, что было заметно по позе, но с места не сдвинулась, продолжая покорно стоять, демонстрируя сеть своих заклинаний. Вернее, трёхмерную конструкцию, которая выглядела как многослойная геометрическая фигура, отдельные части которой не соприкасались.

Ювелирная работа!

И только самая нижняя вязь была переплетена с белёсой дымкой души. Не с образом, который привидение проецировало, а с едва заметной струйкой живой энергии внутри этого самого образа.

– Да, – кивнула я. – Из-за эмоций мага, который ставил «паразита», чтобы усилить призрака, и из-за эмоций самой Мэйлин. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что это магическое плетение было сделано вами, господин Эверетт, в первые часы после её гибели. Так?

Ректор кивнул, опустив глаза, будто чувствовал свою вину.

Хотя почему будто? Конечно, чувствовал! Не уберёг дочь, не разглядел беспринципных тварей в её близких друзьях. Но… он ведь не виноват! Вернее, виноват, но точно не в этом.

– Это было тяжёлое время. И огромное эмоциональное потрясение для вас и Мэйлин, – сказала я, пытаясь мягко подвести его к признанию собственной оплошности. – Вы могли не