Мама для выброшенного ребенка - Виктория Вестич
Я лихорадочно размышляла, сжимая в руках маленького Платона, и с каждой секундой мужчина, сидящий за рулем машины, все больше казался мне подозрительным.
Глава 9
Полчаса дороги и Марат паркует авто на стоянке перед каким-то зданием.
— Идем, — бросает он через плечо и выбирается первым. Но я, в отличие от него, не тороплюсь. Мужчина успевает обойти машину и распахнуть дверь с моей стороны, видимо, думая, что с ребенком на руках открыть ее будет сложно.
— Это та самая платная клиника, о которой вы говорили? — спрашиваю я, медля и не выбираясь из салона. Как будто, если буду упираться, это чему-то поможет — Марат больше меня раза в два, а то и в три! Вытащит за шкирку, как котенка, и даже глазом не моргнет.
Но Марат то ли видит мой испуганный взгляд, то ли не собирался вообще меня пугать. Он отступает в сторону и указывает на вывеску, которую как раз хорошо видно с моего места.
— Да, та самая, видишь? Пойдем.
Я бросаю взгляд на мирно спящего Платона. Малыш так устал бороться с болезнью, что за всю дорогу даже не проснулся. Да что там, его даже наша ругать на улице у приемного покоя не разбудила... Но так ведь будет не всегда. Скоро температура опять поднимется, а отец забрал уже ребенка из бесплатной больницы. Не знаю уж, связи подключил или денег дал, но факт остается фактом — выбора у меня, как такового, нет. Да и я ребенку никто. И так боюсь, что Марат просто меня вышвырнет и я вообще ничего о Платоне не узнаю. Я же от переживаний на нервах поседею вся.
Решив не пререкаться, я осторожно выбираюсь из салона и топаю следом за Маратом. Он открывает передо мной двери клиники, придерживает, спрашивает, не тяжело ли нести ребенка. Лично я к такому отношению со стороны мужчин вообще не привыкла, поэтому глазею на него, как на сумасшедшего. Я когда в город переезжала, тащила две огромных сумки в руках и еще через плечо спортивная висела, битком набитая одеждой. Мне тогда-то никто в автобусе место из мужчин не уступил, а тут один из них вдруг беспокоится, что с малышом тяжело стоять. Грустно, что для меня такое отношение в диковинку…
Пока я отмалчиваюсь, Марат времени не теряет. Он обращается к сидящей за ресепшеном девушке-администратору и просит позвать детского врача, потому что у ребенка температура. Вежливо улыбнувшись, девушка говорит мне, что я пока могу присесть и что к педиатру пригласят через минутку. Я, снова молча, опускаюсь на краешек дивана, стоящего вдоль стены.
— Нам нужно поговорить, — говорит Марат, остановившись рядом.
Вскидываю на него глаза и смотрю снизу вверх. Он большой, как скала, подавляет своей аурой, а еще… спокойный. Я даже не знаю, что и думать. То ли он так вымотался, что после нахождения своего ребенка наконец спокойно выдохнул и мыслит рациональнее чем я, не паникуя от болезни Платона, то ли… ему просто все равно. Но ведь до этого он вполне эмоционально реагировал, переживал даже, кажется.
— Ребенка не отдам. Я вам не верю. — Говорю твердо. — Сначала покажите паспорт, а то пойду в полицию. У меня… друзья на местном канале работают, я им уже рассказала о ребенке, если что-то случится, они знаете, какую бучу поднимут! В главный офис раструбят, в программы во все, в прокуратуру пойдут!
Лгу и глазом не моргаю. Эх, видела бы меня сейчас моя кристально-честная мама, она бы в обморок упала. Но, как говорится, современные проблемы требуют современных решений. Никаких козырей, кроме этого вранья, у меня и нет.
Марат закатывает глаза на мою тираду.
— Я уже понял, что ты очень недоверчивая и очень бдительная.
— И очень отважная, — добавляю я зачем-то.
Мужчина вскидывает бровь иронично и я, смутившись, оправдываюсь:
— Вы сами так сказали.
Меньше всего я ожидаю, что Марат внезапно слабо улыбнется. Устало потерев переносицу, он кивает:
— Верно. Ты очень отважная и храбрая. И я это очень ценю. Если бы не эти твои качества, неизвестно, что бы случилось с Платоном. Но сейчас, пожалуйста, просто отдай его врачу, чтобы он полностью обследовал моего сына, без скандалов и криков. А потом мы обсудим остальное. Ладно?
Как раз в этот момент из кабинета выходит медсестра, приглашает пройти за ней. Я перевожу взгляд с нее на возвышающегося надо мной Марата и, помедлив, киваю:
— Ладно. Но имейте в виду…
— Да-да-да, паспорт, я помню. Девушка, пожалуйста, обследуйте моего сына полностью, я подойду к ресепшену через десять минут.
Я на всякий случай прожигаю мужчину таким грозным взглядом, на какой только способна. Пусть знает, что я не шучу. Мне ведь ничего не нужно, просто убедиться, что с Платоном будет все хорошо. Как только это пойму, сразу исчезну. Иначе ведь мне потом совесть спать спокойно не даст!
Поднявшись, я осторожно передаю на руки медсестре Платошу, но все равно не могу унять тревогу, когда его уносят. Сердце не на месте. Хочется пойти следом, но едва я делаю шаг в сторону, куда унесли ребенка, как Марат останавливает меня, удерживая за руку.
— Нам нужно поговорить, — напоминает он, — мы как раз успеем, пока Платона осматривают.
— О чем еще? — удивляюсь я искренне.
— Здесь есть небольшой кафетерий. Давай я помогу тебе снять куртку, мы выпьем кофе и заодно поговорим в спокойном месте?
«Но мы ведь все обсудили, разве нет?», хочется спросить мне, но вместо этого я неуверенно соглашаюсь:
— Ну… хорошо, сейчас.
Ума не приложу, что именно хочет мне сказать или спросить у меня Марат. Может все-таки он узнал про тех странных людей, что искали Платона, и поэтому хочет поговорить? Тогда его поведение все объясняет.
Я вешаю куртку и иду следом за Маратом. Пока он не смотрит, я хотя бы могу его немного оглядеть. Правда, конечно, толком ничего со спины и не увидишь, кроме широких плеч, но даже так легко понять, что я ему едва до подбородка макушкой достаю. И то лишь потому,
