Бывший. Путь обратно - Марта Макова

Марк? Я прикрыл веки, сжал кулаки и сделал два глубоких вдоха и выдоха.

Глава 14

Только не это! На экране высветился номер Марка. Да и так звонил в дверь только он. Два длинных, три коротких, словно какая-то неуловимая, раздражающая мелодия, которую я никогда и не могла вспомнить.

Зачем он пришёл? Уже сам распылил сплетни по МедикПро о том, что бросил меня. Что изменилось?

Отстранилась от Саши, словно вынырнула из ласковых объятий тёплых морских волн, под колючий, неприятный осенний ветер.

— Это Марк. — поправила сбившиеся на груди полы халатика и решительно шагнула в прихожую. Нужно закончить эту историю раз и навсегда. Для Марка закончить, для меня она завершилась еще в день возвращения от родителей.

Не оглядываясь на Сашу, боялась увидеть его реакцию, проскочила к входной двери. Непрерывный, требовательный звонок резал слух, отдавался в голове раздражающим набатом, злил. Распахнула дверь и чуть не уткнулась носом в большой букет красных роз.

— Катюш, давай мириться. — из-за охапки великолепных бутонов с виноватым выражением лица выглянул Марк. — Я понял, что был не прав, нагрубил тебе. Извини.

На секунду даже растерялась. Это было что-то новенькое. Марк никогда, ни перед кем не извинялся. Всегда считал себя правым. В любой ситуации существовало только его единственно правильное мнение, а все его визави были просто глупцами и невеждами.

От удивления придушено хохотнула. Может, я ещё сплю после ночного дежурства и мне всё это снится? И появление в моей квартире Саши, и наш разговор с ним, и Марк с его извинениями? Как-то слишком много удивительных, невероятных вещей происходит за один вечер.

— Кать… — букет переместился ещё ближе ко мне, буквально впечатался в грудь. — Это тебе.

— Нет. — рубанула словом.

— Почему? — в голосе Марка появились первые признаки ядовитой, тяжёлой ртути.

— Мы всё решили. — глядя прямо в глаза, сложила руки на груди.

— Я передумал. Я готов мириться. — на гладком лбу проступила пульсирующая вена.

Наверное, я должна была по достоинству оценить те неимоверные усилия, которые прикладывал Марк к нашему примирению. Переступал через себя.

— Нет, Марк. Мне не нужны эти отношения. Они исчерпали себя. — Не оценила неблагодарная я. — Не приходи больше.

Зависшие между нами цветы, дрогнули, поползли вниз.

— Ты обалдела? — наконец проявилось истинное лицо бывшего любовника. — Я тут распинаюсь перед ней…

— Не распинайся. — тяжёлая, горячая ладонь легла на моё плечо.

Затылком, плечами, почувствовала вставшего за моей спиной Сашу, идущие от него волны гнева.

— Это кто? — у Марка побелели плотно сжатые губы.

Я пожала плечами.

— Какая разница кто? Я всё уже решила и озвучила, Марк. — я не хотела его унижать. Для его самолюбия эта ситуация и так была запредельной. — Не нужно было тебе приходить.

— Быстро ты. — к побелевшим губам прибавилась бледность скул и лба, только глаза потемнели жутковатыми бездонными впадинами. — Или…

Лицо Марка стало похоже на оскал мертвяка. Я даже испугалась, как бы его удар не хватил.

— Шшшлюха деревенская… — сквозь судорожно сомкнутые зубы прошипел гадюкой. — Блядовала за моей спиной?

— Марк… — ответить не успела, в лицо полетел букет роз, которым он размахнулся со всей силы, намереваясь ударить меня им. Но на полпути цветы встретились с рукой Саши, а я отлетела в сторону и оказалась за широкой мужской спиной.

Сдавленный, похожий на хрюканье маленького поросёнка, визг в подъезде. Я только хлопала глазами, в одну секунду оказавшись перед закрытой дверью. Как Саша сделал это, я не успела понять. Я одна в прихожей, дверь закрыта, мужчины в подъезде и, кажется, выясняют отношения.

Потянула дверь на себя. Зная мелочный и мстительный характер Марка, боялась, того, что может произойти. Если Саша тронет его, Марк побежит в полицию. И устроит такое медицинское освидетельствование, что Саше будет грозить немаленький срок.

Выскочила в подъезд и уткнулась в грудь заходящего в квартиру Саши.

— Ты куда? — сильные руки удержали меня за талию. — Он ушёл, Катюш. Больше здесь не появится.

Выглянула из-за мужского плеча. На площадке никого, кроме нас с Сашей, не было. Только на кафельном полу валялся растерзанный букет роз.

— Саш. — жалобно простонала. — Надеюсь, ты его не бил? Он же…

— Руки об него марать. — фыркнул зло, дёрнул плечами. — Хотя очень хотелось.

— Правда, не тронул? — неверяще заглядывала в хмурое лицо.

— А тебе его жалко, что ли? — оскалился в злой ухмылке.

— Он же в полицию побежит. — от обиды на его недоверие подступили слёзы, в носу защипало. — Он так это не оставит, я знаю Марка. У тебя будут неприятности.

— Дурочка, ты Катёнок. — Саша подхватил меня за талию, приподнял и занёс через порог в квартиру. — Нечего ему предъявить мне. Я умею быть убедительным не оставляя следов. Но мне нравится, что ты переживаешь за меня.

Поставил меня на пол в прихожей, не выпуская из рук. Ногой захлопнул дверь за нами.

— Больше ни одна мерзота не посмеет говорить тебе гадости безнаказанно.

Горячие ладони обжигали талию, знакомое дыхание смешивалось с моим, заставляя сердце замирать от волнения и предвкушения.

— Медовая… Жаркий шёпот в губы. — Больше никому тебя не отдам.

Поцелуй, долгожданный, желанный до боли в груди, до слабости в коленках. Саша и правда пил меня. Как мёд. С тихим стоном наслаждения, с дрожью в руках, прижимающих мое тело к каменному торсу.

Мне было тесно в самой себе. Хотелось выбраться из кокона задушенных чувств. Вечного ощущения дочери опозоривший семью, неоправдавшей родительских надежд, женщины с клеймом матери-одиночки с прицепом. Почувствовать себя прежней лёгкой и дерзкой девчонкой, смелой. Такой, какой я была тогда рядом с Сашей. Летящей на крыльях любви. Распуститься цветком, потянуться к небу, к Маше, как к солнцу. Только он мог вернуть мне меня.

— Катя, Катенька моя. — Сильные руки подняли меня, оторвали от пола. Я парила в невесомости, не ощущая времени и пространства. Только жар сильного, мужского тела. Его желание, жажду меня, нетерпение.

— Девочка моя. Красивая. Невыносимая. Как я скучал. Не жил без тебя.

Жёсткие пружины дивана, простыни, подушки, горячее, тяжёлое тело на мне.

Прочь пиджак, рубашку, брюки! Гладкая кожа плеч, твёрдой груди под моими пальцами. Обжигающие, жалящие поцелуи на моей шее, подбородке, ключицах. Жадные губы добрались до груди в распахнутом халатике, требовательные ладони легли на бёдра, подтягивая меня, устраивая под себя удобнее. Каменный стояк, упирающийся в изнывающую от нетерпения и желания промежность.

— Катя, медовая моя. — со стоном потёрся пахом, сжал в медвежьей хватке. — Пиздец, как хочу тебя! Как соскучился. Любимая