Русский романс - Наталья Гончарова
– О чем же?! – гневновоскликнул он, уже предвидя сплетни и кривотолки злопыхателей о чем бы то ни было. Уж они найдут повод позлословить, даже если ты монах безгрешный, а уж он ни монахом, ни тем более безгрешным не был.
Тишина в ответ. Лишь снова долгий взгляд куда-то в море.
Дэвид с раздражением схватил ее чуть выше локтя и нетерпеливо повернул Анну к себе. Она беспомощно посмотрела на него своими глубокими почти чернымиглазами в этой хмурой мгле, надвигающегося шторма и тихо произнесла:
–ФрауОстеррайх сказала, что вы… бесчестный и… едва ли порядочный человек, а ваше состояние нажито путем… далеким от праведного, – последние слова она сказала ели слышно, так что он с трудом разобрал их, но когда их смысл, наконец, дошел до него, то Дэвид громко и открыто рассмеялся.
Он даже не злился на эту наивную глупость, им просто овладело раздражение на Энн. С трудом переведя дух, как если бы пробежал добрую милю, он уже спокойно спросил:
– А фрау Остеррайхпри этом не уточнила, каким путем нажито ЕЕ состояние? Замечу, Остеррайхи далеко не бедные люди. И кто знает, учитывая немецкую бережливость и скупость, может в разы богаче меня. Разве ж ты не знала, что состоянием они обзавелись во время войны? Вот уж подозрительно. Не так ли, Энн?
Анна ничего не ответила
– Не думал, Энн, что ты настолько наивна, вернее о твоей наивности я догадывался, но о глупости, не знал, – уже зло добавил он. – Да будет тебе известно, милая Энн, состояние только так и наживается и никак иначе. И я совершал бесчестные поступки, но лишь те, которые бы мне не мешали спать. Больше мне нечего сказать, – затем немного помолчав, раздраженно спросил: – И что же? Это все? – готовый услышать другие не менее смехотворные обвинения.
– Не совсем, – уклончиво продолжила Анна.
– Продолжай, – сухо предложил ей Дэвид, словно уже потерял к этому диалогу какой бы то ни было интерес.
–Будто это ты с месье Жикелем устроил пожар на их вилле, так как Жикель, был недоволен таким близким соседством и он, и ты…, – сбиваясь,произнесла Анна, – словом, ты помог ему в этом.
– Мммм, понятно, – отстраненно обронил он.
– Так это правда! – воскликнула она, прижав пальцы к губам. – Ты устроил пожар!
– Я не устраивал пожар, – спокойной ответил ей Дэвид, словно увещевая неразумное дитя. И все же в его словах, даже для Анны,слышна была ложь.
– И даже если не ты, а кто-то с другой подачи, с подачи месье Жикеля, или с твоей подачи, не важно, – раздумывая вслух,произнесла Анна, – я вижу, по твоим глазам, ты знал, ты знал, но не помешал.
–Между «совершал» и «знал», большая разница, милая Энн, опасная разница. Например,у меня нет желания мешать драться паукам в банке. Но это не значит, что я стал бы драться вместе с ними. Пусть дерутся, если им так надо, не мой бой, и драка не моя. Достаточно того, что я никакого к этому отношения не имею. В жизни все не так просто, милая Энн, – уже мягче произнес он, – тебе все надо разделить на черное и белое. Я у тебя или добрый, или дурной, и ты слышать не хочешь, что бывает разное. И было бы простительно, если бы твой опыт был мал, но ты столько видела, и сейчас, я полагаю в рабстве у Остеррайхов, и все же, ничего не хочешь замечать. Он посмотрел на нее с сожалением, и все же в эту минуту, нежную и слабую, утонченную и женственную, заблудшую и запутавшуюся он любил ее так, как никогда и никого на свете, с каким-то горьким сожалением, будто для своей любви, выбрал неверный объект.
Все было сказано, все объяснено, но легче отчего-то не стало. Произнеся вслух, все, что казалось, разделяло их, они не только не стали ближе, но жизнь, будто разнесла их по разным берегам. И сейчас, находясь всего в полуметре друг от друга, оба понимали, что никто из них, не сделает шаг на встречу, и этот шаг, что не случился, стал пропастью меж ними.
Погода разъяснилась, еще минуту назад все в природе говорило о надвигающемся шторме, и темные воды, и волны, сбивающиеся друг к другу, как птицы в стаю, и тяжелое свинцовое небо,дремлющее на крепких колонах пальм. И снованет ничего. И ясно, и тихо, и умиротворенно, будто ничего и не было.
Неожиданно Дэвид, произнес: – Город не малый, но и не большой, непременно еще увидимся, Энн, а сейчас мне пора. – И чуть наклонив голову в знак прощания, поспешно ушел.
Анна посмотрела ему в след. Его крупная фигура больше не была гибкой и ловкой как у хищного зверя. Он двигался неуклюже и выглядел громоздко, а все его движения были скованны и медлительны. Видимо авария отразилась на нем гораздо сильнее, чем она могла предположить. Как она хотела бы кинуться ему в след, и поцелуями и нежностью и лаской излечить все раны. Но сейчас, когда он так зол на нее, и по правде сказать, по делу, она не решилась бы сделать первый шаг, потому как если бы сейчас, он оттолкнул и отверг, то это навсегда бы ее сломило.
Все, что казалось ей тогда очевидным и ясным, и ее скоропалительное решение, все теперь казалось ошибочным и ложным. Такая путаница и такой хаос в голове. Она болезненно схватилась за голову, и едва слышно застонала. Грудь сковали невидимые тиски, она не могла не вздохнуть, не выдохнуть, кинувшись к парапету. Анна глубокими глотками пила воздух моря, и капля, по капля приходила в себя.
Она мысленно возвращалась к разговору с фрау Остеррайх и к словам Дэвида. Кто из них искренен, а кто находится в плену лжи? Никогда ей не узнать правды, так что ей самой придется решить, что для себя признать за правду и с этим жить.
В действительности же он не был зол на нее,
