Гаст - Эдвард Ли
- Вы меня полностью запутали, миссис Гаст, и я битком набит большой порцией спермы, которая сейчас куда-то пойдёт. Так что выбирайте, куда она пойдёт. В рот или в пизду.
Её похоть выплёскивала её в колючем жаре, заливая румянцем её щёки, живот и нежную кожу на шее. Её единственным ответом был сухой стон, и она перевернулась и нагло раздвинула ноги.
И вот всё это было у него на виду, раскрылось, как цветок, блестящий и красивый. Каттон чуть не кончил, просто взглянув на неё: растопыренная, мягкая, задыхающаяся. Он скользнул между её ног, затем погрузил в неё свой член, как бревно в яму для столба.
Он боялся, что не продержится дольше, чем мотылёк в костре, но его инстинкты только сильнее разбушевались. Она была горяча внутри, как грудинка прямо из коптильни, и так же согревала его. Мягкие, скользкие руки и ноги обвились вокруг него, отчаянно сжимая его, чтобы удержать на месте. Каттон стиснул зубы, пытаясь не кончить, его член скользил внутрь и наружу очень медленно. Её похоть была такой пылкой, что она рыдала и покусывала его шею.
- Наполни меня, наполни меня, - умоляла она.
Каттон не мог поверить, что она снова кончает. Её лоно спазмировалось вокруг его члена. Он хотел продержаться немного дольше, чтобы довести своё удовольствие до конца, но затем он не выдержал. Сперма Каттона хлынула из него.
Он кончал ещё несколько мгновений, а затем рухнул на её грудь.
- Это было прекрасно, - прошептала она и лизнула его шею.
"Чёрт, когда я кончаю, я не дурачусь, - подумал Каттон. - Казалось, что я влил в неё столько спермы, что хватило бы наполнить жестяную кружку".
Но теперь, когда он кончил, его рассудок вернулся.
- Мне нужно вытащить свою задницу отсюда, миссис Гаст, - напомнил он.
Он начал отталкиваться, но её руки и ноги снова сжались вокруг него. Она не отпускала его, не позволяла ему пока выходить.
- Не сейчас, - прошептала она.
Ему оставалось сделать ещё одно дело.
* * *
На следующее утро Каттон наблюдал, как двое Силачей обезглавили одного из нигеров на поле. Это было первое, что он увидел, когда спешился с лошади.
"Они убивают ещё одного..."
Каттон ничего об этом не слышал.
Поля бобов и хлопка тянулись по обе стороны от нескольких миль пути, по которым они уже пролегли; Каттон понял, что бобы были тем новомодным растением с Востока, что-то вроде сои. Рабыни работали на поле, пока мужчины вбивали болты. Теперь это было странное зрелище...
Полная тишина растянулась над залитым солнцем утром. Около сотни рабов, выстроившихся вдоль пути, казалось, стояли по стойке смирно, словно в военном строю, вместе с белыми бригадирами Гаста и другими наёмниками.
- Это хороший чистый срез, - сказал Моррис с поля.
Силач, который делал эту работу, использовал тесло, рубящий инструмент, похожий на топор, но с перпендикулярным лезвием. Стоя рядом с Моррисом, он держал отрубленную голову негра, чтобы все, особенно рабы, могли её видеть.
Моррис крикнул:
- Как вы знаете, здесь вот что происходит с неграми, которые совершают преступления. Вам гарантирована свобода, как только эта железная дорога будет закончена, так что вам нужно хорошенько подумать, прежде чем вы сделаете что-то глупое. Этот негр надругался над белой женщиной, имя которой останется неизвестным, - Моррис схватил голову и посмотрел на неё, - и вот цена, которую он за это платит. Мистер Гаст - справедливый и щедрый человек, но мы не терпим неподчинения или преступлений. Этот бедный, глупый негр никогда не станет свободным человеком, но вы все наверняка станете, если будете усердно работать, держаться в строю и держать руки подальше от белых женщин.
Широкие белые глаза сверкали от страха на длинном ряду чёрных лиц вдоль линии пути. Другие Силачи стояли позади, с многозарядными пистолетами и мушкетонами, которые могли уложить ряд людей одним нажатием на курок.
"Дерьмо", - подумал Каттон.
Раб, которого они казнили, был знаком ему по имени Мети. Гаст позволил всем рабам взять африканские имена. Они были хорошо одеты, хорошо накормлены и хорошо размещены, и с обещанием свободы, когда последний рельс будет забит в Максоне, все они хорошо слушали. Мети был одним из самых сильных костыльщиков из всех. Было плохо терять хорошего работника. Его лишили ценной рабочей одежды и ботинок. Теперь он превратился в безголовое голое тело.
"Бедняга должен был держать свое барахло в штанах. Вероятно, изнасиловал одну из городских девушек".
Но когда Каттон посмотрел дальше, он снова подумал:
"Дерьмо!"
На знакомом белом коне сидел мистер Гаст, наблюдая. Гаст кивнул Моррису, когда тот встретился взглядом.
- Поднимите кувалды! - приказал он. - Покажите мне, как это делается.
Четыре назначенных раба выступили вперед с двадцатифунтовыми кувалдами.
- Мне жаль, что вам, ребята, приходится делать это с одним из своих - так оно и есть. Но это не просто урок для негров, это урок и для белых людей. Мы делаем серьёзную работу для нашей страны, строя эту железную дорогу. Янки приблизились к 30 000 миль железнодорожных путей, но у юга их всего девять. Железная дорога мистера Гаста важна для будущего. Мы все должны сосредоточиться на задаче.
Моррис замолчал, возможно, только для эффекта.
- Бейте.
Кувалды поднимались и опускались, нанося громкие тошнотворные удары. Безголовое тело было избито, и через минуту оно было раздавлено, все кости в теле мертвеца были сломаны.
- Топоры! - приказал Моррис.
Ещё четыре раба подошли, с такими же мрачными лицами, как и у первого. В унисон их топоры размыли алые дуги, словно дьявольский кулачковый вал. За считанные мгновения измельчённое тело было изрублено в кашу.
- Лопаты и мотыги!
Теперь всё было кончено. Рабы зарыли мотыгой кашу в почву.
Моррис заорал:
- Этот преступник был позором для нас, но теперь его нет. Он больше никогда не будет растлевать женщин. Мы стали сильнее, потеряв его, и теперь его бесполезное преступное тело наконец-то принесёт пользу, удобрив эту хорошую землю, которая даёт нам еду! Мистер Гаст только что вернулся из долгой поездки в Вирджинию, чтобы привезти нам ещё рельс и шпал, так что давайте сделаем так, чтобы он гордился нами, и проложим ещё четверть мили! Верно, мужчины?
Сотня рабов вырвалась из своего уныния и закричала:
- Помните, наша свобода в конце этого пути! Верно?
Больше криков, больше сплочения.
- Теперь давайте двадцатку! И мы возвращаемся
