Не бойся меня - Дарина Александровна Стрельченко
Саша представила, как мама показывает выпуск с ее статьей соседкам. Как сдержанно кивает в ответ на кудахтанье теть Ани и похвалы Светланы Владимировны. Как взахлеб обсуждает все с папой вечером за чаем. Саша улыбнулась своим мыслям… и снова вспомнила про голосовое в «Переиграй». Кольнуло, и внутри разлилось ледяное жжение: парализующее, щекочущее, отвратительно выбивающее из колеи.
Она коснулась ладонью лба, сжала и разжала пальцы, возвращая себе контроль. Это просто какой-то идиот. Мало ли их пасется в таких приложениях. Просто идиот. Закрыли, проехали и забыли. Зато – «Эклектика»! Сашу вновь затопила волна тепла. Она улыбнулась себе в зеркало. Быстро расплела косы, собрала волосы в хвост и отправилась в универ, и даже понедельник с шестью его парами больше не вызывал ни тоски, ни досады.
Арина! Меня позвали на второй этап, прикинь! Аринка, погнали в кафе после пар. Я сегодня поздно заканчиваю, но все равно – погнали! Только без коктейлей, а то…
Твоя фотография. Твои косы. Твои глаза.
Сашу замутило. Она попыталась выкинуть из головы слова и голос. Через силу дописала:
…а то я не хочу, чтобы меня опять мутило, как после прошлого раза.
* * *
Фотожурналистика, организация телевизионного эфира, отраслевая журналистика, обед (в честь «Эклектики» – аж из двух блюд), международная журналистика, организация работы редакции в печатных и интернет-СМИ, теория коммуникаций – и, наконец, свобода! Саша вырвалась из универа с гудящей головой – под прохладное звездное небо. Шагала к метро без шапки; ветер раздувал волосы. Нос и пальцы замерзли, но было так круто, так радостно на душе: наконец-то хотя бы первый этап поддался, она прошла, прошла, прошла!
В ботинках хлюпало, Саша скользила по подмерзшей грязи. Хрустел лед. Урчало в животе, и она с предвкушением думала о брауни в «Шоколаднице» на третьем этаже торгового центра. Добравшись вдоль пустынного шоссе до вестибюля «Каширской» – светлого, людного, недавно отремонтированного, – Саша уже не чувствовала пальцев ни на руках, ни на ногах. Из дверей пахну́ло знакомым теплым духом метро. Она вошла и расправила плечи. Ну наконец-то.
* * *
Вадим, привет! Я прошла во второй тур отбора на стажировку в Эклектике, представляешь?
Привет. Ого какая крутая новость. Поздравляю!
Помнишь, как мы в библиотеке на переменках читали развороты про кино?;) Прикинь, если меня возьмут, вдруг я буду заниматься этим разделом?
Круто. Когда второй тур?
5 марта
Тебе для этого реклама нужна была?
Не, не. Реклама – для проекта по медиакоммуникациям. А для Эклектики мне надо будет не фоткать рекламу, а освежить все знания за три курса;)
Удачи!
Спасибо:)
Саша топ:)
* * *
Фисташковый латте оказался горьким, едва теплым и в целом практически отвратительным… оказался бы в любой другой вечер. Но сегодня в Саше словно искрило что-то; и это что-то добавляло света полутемному залу, придавало сил после шести пар – словно она только-только проснулась; придавало даже паршивому кофе вкус прекрасного рафа из маленькой кофейни на улице Льва Толстого.
– Тащишь, – констатировала Арина, усаживаясь напротив. Выглядела она неважно: то ли не выспалась, то ли приболела. Но, как показалось Саше, подруга порадовалась за нее вполне искренне. – Что будем? Как обычно, пополам?
– Как обычно, пополам, – весело тряхнула хвостом Саша. Хвост за день успел растрепаться, пряди выбились и, наэлектризованные, липли к свитеру.
Твоя фотография. Твои косы. Твои глаза.
– Ты чего? Подавилась? – Арина привстала. – Саш?
– Все… нормально, – залпом допивая кофе, выговорила Саша. – Так. Просто.
Арина села обратно, откинулась на спинку полукруглого кресла в пятнышках на бежевой обивке. Саша, стараясь успокоиться, вынула из подставки салфетку и принялась скручивать ее в жгут. Потом вспомнила, что за год в одной Москве на туалетную бумагу и одноразовые полотенца уходит участок леса площадью с внутренность МКАДа. Отложила салфетку. Сцепила под столом руки и улыбнулась.
– Пятого марта. Я уже планирую, как Гермиона, составить себе расписание, какие предметы повторять в оставшиеся дни.
Арина кивнула.
– Норм идея. Только не упорись.
– Да уж постараюсь, – рассеянно ответила Саша и открыла меню. – Так… Ужин же?
– Ужин, – снова кивнула Арина.
У подошедшего официанта они попросили комплексный ужин: теплый салат, блинчики и дополнительный кофе. И брауни, конечно. Официант принес блюда и два набора приборов. Арина тут же вынула из бумажного пакетика вилку и принялась за салат. Саша взяла ложечку от кофе и стала пилить блинчики ею.
– Так вот же вилка. Или что? Опять упаковка?
– Вилка в пакете, – кивнула Саша. – Я не буду трогать. Не хочу плодить лишнюю упаковку.
– Ты поехала уже немного на этой своей упаковке, мать, – вздохнула Арина, вылавливая в салате помидор.
– Тебе что, мешает? – резко спросила Саша.
– Эй! Ты чего? Я же не…
– Вот именно – смеешься и осуждаешь!
– Саш, да что с тобой? Только что веселая была, и на́ тебе – осторожно, злая собака! Что случилось?
Саша сглотнула. Сунула в рот полблина разом. Посмотрела на Арину исподлобья. Говорить? Или нет?
Когда захочешь встретиться, дай знать.
– Арин, – быстро сказала Саша. – Я…
Я рядом.
Арина оторвалась от салата, внимательно посмотрела на Сашу. И Саша поняла, что не сможет сказать. Слова застряли. Не сможет она признаться, что этот тип написал… вернее, наговорил такое.
Не заставляй меня ждать слишком долго.
– Саш? Саша?..
Кусок блина встал в горле. Саша закашлялась. У Арины зазвонил телефон.
– Сейчас, минутку… Не теряй мысль, – быстро сказала подруга, прижимая телефон к уху. – Да, приветик, Андрюш.
Саша выдохнула и обмякла в кресле. Сердце опять колотилось как безумное. Забыть. Закрыла и забыла, проехали. Всё. Всё. Забыли.
Когда Арина договорила, Саша уже взяла себя в руки. Постаралась вести себя непринужденно; в конце концов, и правда почти расслабилась. Арина проводила ее до общаги, Саша скинула одежду, кое-как умылась и, уставшая до предела, все же начала читать прошлогодние конспекты по теории журналистики. Как хорошо, что она сохранила все тетради. Строки плыли перед глазами, но она не сдавалась, пока не осилила три темы. А потом наконец выключила ночник – Ануш и Оля уже видели десятый сон – и, счастливая, напуганная, провалилась во тьму.
* * *
Наутро Саша снова первым делом проверила почту –
