Когда в июне замерзла Влтава - Алексей Котейко

— Так кто? — требовательно посмотрел на него настоятель.

— Простите, не могу сказать. Но мой источник не имеет отношения к монастырю.

— Как интересно, — монах проводил взглядом большого полосатого кота, который, крадучись, вдруг появился из серой пелены, пересёк тропинку и, сверкнув на людей зелёными глазами, скрылся в клочьях стелющегося по земле дыма.

— Но при этом источник абсолютно надёжен, так что мы действительно имеем дело как минимум с тремя похожими случаями за короткое время.

— Как минимум? — рассеянно переспросил отец Варфоломей, явно думая о чём-то своем.

— Пан командор полагает, что подобных происшествий могло быть больше, и какие-то нам просто неизвестны.

— Правильно полагает, — губы настоятеля скривились в усмешке. — Знаете сад на Крепостном валу?

Все трое молча кивнули.

— Там есть улочка, которая подходит с самому подножию холма, чуть ниже сада. На улочке дом, — настоятель переложил рукоять вил из руки в руку. — Ещё во времена гуситов тогдашний его владелец, говорят, спрятал свои богатства где-то в доме. Владелец погиб, а его призрак многие видели бродящим по комнатам и печально вздыхающим.

— Ну, мало ли у нас привидений, кто только бродит да вздыхает без толку, — осторожно заметил Иржи. Усмешка монаха стала ещё шире:

— Неделю тому назад дом начали сносить, но новый хозяин захотел сохранить кирпичи и черепицу, чтобы потом использовать их снова, и нанял ночного сторожа.

— Кажется, я знаю, о чём пойдёт речь, — вздохнул Макс, у которого рассказ настоятеля вызвал смутные воспоминания. — На первую и вторую ночь всё было спокойно, а на третью появился призрак, и указал стену, в которой замуровал свой клад. Сторож разломал стену, нашёл сундучок с золотом, и утром вывез его со стройки на тачке под грудой битого кирпича. Прямо под носом у нанимателя.

— В таком случае этот сторож — отчаянный малый, — хмыкнул Шустал. — Призрак призраку рознь.

— Не знаю, призрак ли показал место, где спрятан клад, или сам сторож что-то такое прознал. Но ваша правда: после того, как миновала третья ночь, хозяин и каменщики обнаружили взломанную стену.

— Ага, — кивнул Максим.

— А рядом с ней сторожа. С перерезанным горлом.

— Ого… — удивлённо заморгал капрал-адъютант.

Глава 4

Потерянный след

— Странная штука, — в который раз повторил Иржи, когда трое стражников уже шагали обратно в кордегардию, осмотрев келью беглого монаха и расспросив настоятеля. Отец Варфоломей охотно рассказал о предпринятых мерах: сразу же, как было обнаружено бегство, ко всем городским воротам на обоих берегах Влтавы были посланы братья, но ни через одни из них человек, подходящий под описание, Прагу не покидал.

Зато у Малостранских мостовых башен припомнили, что какой-то монах уже под вечер торопился попасть на правый берег, но в сумерках лицо прохожего рассмотреть как следует не удалось.

— Что ему понадобилось в Старом Месте? — бормотал Шустал, ни к кому из напарников, в сущности, не обращаясь, и будто размышляя вслух. — Ведь от Страгова до Новых ворот рукой подать, вышел за стены — и поминай, как звали.

— Впервые жалею, что у вас ходят по мосту бесплатно, — рассеянно заметил Макс.

— Ты это о чём?

— В моих краях, — парень покосился на пана Чеха, но ординарец спокойно шагал вперёд, с отрешённым видом глядя перед собой, — с прохожих и повозок на Карловом мосту брали установленную плату.

— Хорошо, что эта благодатная идея не пришла в голову нашим чиновникам. Хотя… На паромных переправах ведь задарма тебя не повезут.

— От платы на мосту освобождались солдаты и государственные служащие.

— И на том спасибо, — усмехнулся капрал. — Но как по мне, свободный проход лучше. Иначе каждый из пражских городов сильнее замкнулся бы в себе.

— Зато мы бы наверняка сейчас знали, наш ли монах прошёл на староместскую сторону прошлым вечером, — вздохнул Максим.

— Наш, — с уверенностью кивнул одноглазый Войтех. Оба молодых человека с удивлением посмотрели на ветерана.

— Почему? — поинтересовался Иржи.

— Помимо Страговского монастыря на этой стороне Влтавы только одна мужская обитель, но бенедиктинцы из Бржевнова носят чёрные рясы. К тому же их монастырь за городскими стенами. Белые рясы есть у доминиканцев в Анежском монастыре, но это на правобережье.

— Может быть, кто-то из доминиканцев был на Малой Стране или на Градчанах, а вечером возвращался обратно? — предположил Резанов. Чех пожал плечами:

— Если так, то наш пост у кордегардии должен был видеть, как такой монах шёл на левый берег. Вернёмся и спросим.

— Допустим, он всё ещё где-то в городе, — задумчиво проговорил Макс, рассматривая низкорослого и плечистого лавочника, остроухого и зеленокожего, будто сплющенного ударом гигантского молота. Поминутно чихая и время от времени заходясь надсадным кашлем, тот сиплым голосом подгонял двух мальчишек-подмастерьев, которые снимали тяжёлый ставень с окна лавки. — Беглецу необходимо какое-то укрытие на ночь, на улице его, скорее всего, доконали бы холод и кошмары. Плюс он, конечно, постарался бы сменить рясу на что-то менее приметное. Значит, должен был обратиться к старьёвщикам.

— Ноги собьёшь, пока обойдёшь всех, кто торгует подержанным платьем, — скривился Шустал. — На любом рынке старьёвщиков полным-полно.

— Нужен не рынок, — снова подал голос Чех. — Монах не мог переодеться тут же, у лотка. Нужна лавка. И такая, где не зададут лишних вопросов.

Трое из ночной вахты остановились и мрачно переглянулись. Мысль, пришедшая им одновременно, не обрадовала никого.

— Йозефов, — кивнул, подытоживая, Максим.

Погода напоминала конец марта: по улицам расползлась холодная слякоть, а ветер с реки был промозглым и, казалось, забирался под любое количество одежды, ледяными пальцами касаясь кожи. Усталая троица плелась по кривым тесным улочкам Еврейского города, хмуро разглядывая попадавшиеся