Хейтер из рода Стужевых, том 3 - Зигмунд Крафт

На экране в высоком разрешении шла запись того самого боя. Михаил видел своё искажённое яростью лицо, каждый удар, который он наносил, и финальные судороги Стужева. А поверх клавиатуры лежало официальное медицинское заключение с печатями. Имя пациента — Алексей Стужев. Множественные переломы и много чего ещё.

— Ну? — Виктор не отпускал его, его дыхание обжигало кожу. — Может, есть мысль поумнее?

— Суд… судебная власть под нашим контролем, — выдавил Михаил, пытаясь вырваться. Голос его срывался на фальцет. — Огласка ничего не даст… официального дела не будет!

— В Тамбове — да, — Виктор отпустил его, и Миша выпрямился. В голосе отца звучало раздражение. — Но этот цирк, идиот, был в Козлове! Ты даже не заметил, что тебя отвезли на край области?

Шок и полное непонимание застыли на лице Михаила. Он был абсолютно уверен, что всё происходило в Тамбове. Эта новая информация не укладывалась в сознании.

Ярость Виктора, наконец, вырвалась наружу. Он даже не ударил его — просто с силой толкнул в грудь открытой ладонью. Короткий, мощный кинетический толчок отбросил Михаила через весь кабинет. Парень врезался в высокий шкаф с книгами, с грохотом повалив содержимое на себя, и рухнул на пол, давясь кашлем.

Не глядя на него, Виктор нажал кнопку вызова под столом. В кабинет вошёл бесстрастный амбал-охранник. Молча, одним движением он закинул стонущего Михаила на плечо, как мешок с картошкой, и вышел, прикрыв дверь.

Виктор Огнев остался один в тишине, нарушаемой лишь тихим гулом ноутбука и тиканьем часов. Он медленно развернул медицинское заключение, скомкал его в тугой шар и, зажав в кулаке, поджёг с помощью вспыхнувшего на пальце пламени. Бумага сгорела за секунду, не успев даже обжечь ему кожу. Пепел медленно осыпался на полированную столешницу.

Лицо мужчины оставалось каменной маской, но в глазах, устремлённых в одну точку, бушевала ярость. Астрономическая сумма, политический шантаж, позор… Всё это из-за одного безмозглого мальчишки, который, по иронии судьбы, являлся его кровным сыном.

Его ладони, лежавшие на столе, медленно сжались в кулаки. Несмотря на то, что заключение было уничтожено, Виктор помнил диагноз отчётливо — сломанные рёбра, сотрясение мозга, внутреннее кровотечение… И кратно завышенный ценник за лечение. Всё это — дело рук его сына. Его наследника.

Виктор стряхнул пепел со столешницы на пол, как будто сбрасывая с себя не только доказательства, но и часть собственного бессилия.

Он развернулся, его движения вновь стали резкими и точными. Большим пальцем Огнев-старший нажал на встроенную в стол кнопку связи. Раздался короткий гудок.

— Игнат, — голос Виктора был низким и не допускающим возражений, но оставался ровным, без повышения тона. — Подготовь сто миллионов. Наличными.

В трубке на секунду воцарилась тишина, а затем послышался голос, в котором смешались ужас и недоумение.

— Виктор Петрович… У нас даже в обороте нет такой суммы ликвидности. Это… это нанесёт ущерб основным производствам! Нам придётся…

— Всё, что можно продать, продавай, — голос Виктора оставался холодным, но каждое слово было отчеканено из стали. — Акции, векселя, запасы. Распродавай активы. Я не спрашиваю об ущербе. Я говорю — найди.

Он не повышал голос, но давление, исходящее от этих ровно произнесённых слов, было сильнее любого крика. Секунда тишины в трубке показалась вечностью.

— Через три дня, — его голос приобрёл металлический оттенок, — эти деньги должны лежать у меня в сейфе. Без обсуждений.

— Будет исполнено, Виктор Петрович. Трёх дней хватит.

Огнев вновь нажал на кнопку, сбрасывая связь. Затем его сжатый кулак с силой обрушился на полированную столешницу. Глухой удар прокатился по кабинету.

Стол — массивный, дубовый — содрогнулся, но выдержал. По лицу Виктора на мгновение пробежала судорога — единственное проявление ярости, которое он позволил себе, оставшись в полном одиночестве.

Он глубоко вдохнул, выпрямил спину и вновь стал тем непробиваемым графом Виктором Огневым, каким его знал весь мир. Но в глубине его ледяных глаз продолжала тлеть ярость — тихая, холодная и беспощадная.

Это лишь временные трудности.

Дверь в кабинет Максимилиана была тяжёлой, но сегодня она словно сама отворилась передо мной. И едва я переступил порог, мир взорвался.

Хлоп-хлоп-хлоп!

Над головой одна за другой лопнули хлопушки, и дождь из разноцветного конфетти осыпал меня с головы до ног. Я замер на месте, ослеплённый вспышками и внезапностью.

— Ура! Поздравляем! — звонкий голос Светы прозвучал справа.

Она стояла и хлопала в ладоши, её лицо сияло искренней, неподдельной радостью. Рядом с ней стоял Максимилиан. На его лице играла широкая, довольная улыбка. В воздухе витал сладковатый запах пороха от хлопушек и дорогого алкоголя.

Я не разговаривал с ним со дня боя и очень переживал, что он сильно изменил своё отношение. Даже морально подготовился вернуть артефакт, а тут такой радушный приём! Неожиданно.

Посередине кабинета, где обычно царила строгая минималистичная эстетика, теперь красовался накрытый стол. На серебряных подносах лежали закуски — виноград, фруктовая, сырная и мясная нарезки, в хрустальных графинах поблёскивал янтарный коньяк, а в ведре со льдом дымилось шампанское.

Я не смог сдержать улыбки. Широкая, глупая, победоносная улыбка растянула мои губы. Что-то я зря перенервничал, ожидая реакции Водяновых.

— Присоединяйся к победителям, — жестом пригласил меня Макс, подходя к столу и наливая три бокала шампанского.

Мы чокнулись. Хрусталь звенел чисто и празднично.

— За успех нашего предприятия, — произнёс Макс.

— За твою выдержку, — добавила Света, глядя на меня с одобрением.

Я сделал глоток. Пузырьки щекотали нос. Эйфория была пьянящей, но где-то в глубине, на дне сознания, сидел холодный червячок расчёта.

— А что Огнев-старший? — спросил я, ставя бокал. — Какой выбор он сделал?

Максимилиан многозначительно ухмыльнулся, подошёл к своему рабочему столу и достал из-под него чёрную, увесистую спортивную сумку. Он легко подбросил её в воздухе и швырнул её мне. Я поймал её на лету.

— Компенсация, — коротко пояснил Макс. — Твоя доля. Десять миллионов.

Я расстегнул молнию. Внутри аккуратными пачками лежали деньги. Много денег. Я никогда не держал в руках такой суммы. Десять миллионов рублей. Но вместо восторга я почувствовал лёгкий