Барин-попаданец. Завод и жена в придачу - Дия Семина
Алёна прижала папку к груди и так взглянула на старую Федору, что та сразу замолчала.
— Я вот что хотела спросить, не кажется ли тебе странным, что Елена примчалась из своего города, почитай, сорок вёрст, а то и поболее, и так рано. Про пропажу Егора ей кто-то мог сообщить? Или он к ней ездил сразу, как дверью хлопнул после скандала? Успел он ей рассказать о наших проблемах или нет? Или она как-то замешена в этом деле? Ведь они с мужем к нам приезжали за все два года всего-то пару раз, и то проездом в столицу. Я это к тому, что всё, что между нами случилось до похищения, должно забыть, раз у него память отбили, то и к лучшему, вдруг жизнь наладится. Только бы Елена ему не напомнила…
Нянюшка округлила глаза, и уголком белого платка прикрыла рот, открытый то ли от недоумения, то ли от осознания очень уж живописной нестыковки.
Но тут же потрясла пальцем, как юродивые трясут перед лицами пугливых горожан, напоминая о страшном суде.
— А ведь и правда, я же прям удивилась, как она быстро, да сразу шипеть, мол, останусь с братиком. Да, кому она тут нужна, ведьма… А не они ли барина нашего похитили? Завод-то лакомый кусок, пусть старый, но Ленка его очень уж у батюшки просила, но тот отдал Егору, старый спор, а тут смотри как хвостом крутит и называет не иначе как «братик», да она его никогда не любила, с самого детства как кошка с собакой…
Алёна несколько секунд постояла молча, прикидывая в уме варианты и потом вздохнув подвела итог:
— Вполне возможно из-за шумихи следователь послал кого-то к ним, да, точно. Пока я искала мужа по городу, из управы кто-то мог проехать, чтобы проверить, не загостился ли он у родни. А Елена утром и примчалась. Напрямую она не виновата, просто решила подсуетиться, своего управляющего назначить, не так, так эдак, лишь бы в долю влезть без мыла. Жаль, снова у неё всё ладно получается. Ладно бы только завод забрали, невелика потеря, но она на Егора целит, ведь точно отвернёт его, напоёт ему против меня ещё песен и разрушит те остатки нашего счастья, что ещё можно было спасти. Пойду проверю документы, как и собиралась. На обед ушицы свари, щуку Митрофан принёс с ночной рыбалки, вот её и приготовь.
— Сварим, конечно, сварим, только щука-то огромная, мож, и котлеток перетереть, больно их наш барин любит, так, глядишь, и перестанет ерепениться-то, да присмиреет. Я вот что скажу, порой мужику хорошая трёпка-то на пользу идёт. Понимают заразы, что подле жены-то самое безопасное. Так котлетки-то делаем?
— Делаем, конечно, делаем. Возможно ты и права, приедет, отобедает и решит, что здесь ему самое место. После потери памяти он совершенно иной, уж такой…
— Да уж, глаз у него горит…
Женщины вдруг не сговариваясь, рассмеялись. Метафора, сказанная случайно, напомнила, про яркий фингал на правом глазу Егора, уж такой сияющий «фонарь» трудно не заметить.
— Ох, няня, вернётся со своего завода и всё будет как прежде. Не верю я, что люди меняются. Хотя нет, в худшую сторону меняются, в лучшую — никогда!
— Значит, ещё получит, на него сейчас многие зуб имеют, проучат, уж помяните моё слово.
Няня вздохнула и вышла на кухню колдовать над обедом, она свято верит и всегда верила, что у мужчин только две привязки к дому: первое — вкусная еда, второе — то, что у жены под юбкой. И только Егор Петрович постоянно разрушает эту веру. Всё ему не так, да не то.
— Недомаг, чёртов, не повезло Алёне с мужиком, ох не повезло…
— Я всё слышу, няня! — крикнула Алёна и поспешила укрыться в кабинете мужа, пора проверить, наконец, эти документы, пока к Егору не вернулась память.
Закрыла за собой дверь.
И в этот момент острая боль обожгла низ поясницы, и жаром опустилась в пах. Теперь тянет нестерпимо, в пот бросило.
Это означает только одно…
— Я опоздала, опять опоздала, боже мой, ну сколько можно, — несчастная женщина опустилась на пол, закрыла глаза и дала волю слезам, пока никто не слышит и не видит. — Всё разрушено, уже ничего не склеить…
Глава 5
Завод
Памяти нет, но ощущения не обманешь:
«Я никогда раньше не ездил на столь примитивном средстве передвижения, как карета!»
Совершенно точно, определённо и ясно как божий день, что путешествия на дальние расстояния когда-то доставляли мне огромное удовольствие, и я сам управлял каким-то восхитительным средством передвижения, оно было тёмным, стильным, эргономичным и чрезвычайно удобным.
И совершенно определённо, что этим средством продвижения никак не могла быть карета. Даже такая претенциозная, как та, в какой я сейчас сижу со своей так называемой сестрой.
Трясёт нестерпимо, пыльно, душно, а про конский запах вообще лучше промолчать, и я постоянно сползаю со скользкой кожаной сидушки. Несколько минут, пока кони долбили копытами по мостовой, начинать разговор бесполезно, и не только из-за шума, но и из-за страха откусить язык на очередной кочке.
Потому я пытаюсь приспособиться к езде, а сестра всем своим видом выражает сострадание. Наверное, приняла мою недовольную мину за боль от тряски, а я всего-то разочарован ВСЕМ! Начиная от неудобного костюма, заканчивая каретой.
Но как только мы выехали на грунтовую дорогу, стало немного полегче, не так сильно трясёт, и шум стих.
В большие окна проникает дневной свет и освещает лицо сестры. Она красивая, полноватая, но здоровой, женственной полнотой, прямой носик, красивые, чётко очерченные губы, и густые, тёмные брови правильной формы. Каштановые волосы зачёсаны назад в шишку, маленькая шляпка аккуратно дополняет провинциальный, но выразительный образ.
Рассматриваю сестру, а сам думаю о себе, ведь так и не решился взглянуть в зеркало. Но если она так хороша, то и я, должно быть, не урод. Пока мне
