Гнев Несущего бурю (СИ) - Чайка Дмитрий
А отсюда сам по себе родился вывод пятый, совершенно закономерный.
— Сицилия! Я ее хочу! Но не как новую землю для своего народа, а как сельскохозяйственную периферию. Такую же, какой она была у греков и римлян. А как туда доплыть? Энгоми… Родос. Неожиданно!.. Крит… Китера… Пилос. Зря я решил, что могу весь Пелопоннес сбросить. Это я не подумавши ляпнул… Итака или Закинф… Южная Италия… Сиракузы. Наш Одиссей, оказывается, и тут при делах. Интересно, как он там?
* * *В то же самое время. Где-то у западного побережья Италии.
Никто из народа данайцев не заплывал еще в такую несусветную даль. Очень далеко, очень опасно и совершенно незачем. Нет здесь ничего, кроме голодного и злого народа, который гонят с обжитых мест пришельцы из-за северных гор. Одиссей уже не раз видел, как бредут на юг целые роды. И не просто бредут, а разоряют все на своем пути, словно саранча. У них ведь выбора нет. Детей нужно как-то кормить. Торговля здесь плохая, воды опасные, а тащить рабынь из такой дали накладно. Сожрут по дороге больше. Если бы не приказ царя Энея, Одиссей нипочем бы сюда не полез. То ли дело Сикания.
Одиссей раз сто уже вознес хвалу небесам, что боги послали ему в спутники толстяка Короса. Ведь если бы он тогда не уговорил сдаться команду сидонцев, кормить бы им рыб. Там, на Сикании, дедовские обычаи соблюдают свято. Высадился на берегу чужеземец — убей его, просто на всякий случай. Потому как с моря хороший человек не придет. А скорее всего придет какая-нибудь дрянь вроде голодных сикулов или хищных шарданов. Их кораблей в этих водах видимо-невидимо. Особенно в проливе между Сиканией и Италией. Разбойники там просто кишмя кишат. И свои, и пришлые. А еще там воды дурные, с коварными течениями и водоворотами. Если бы не сидонский кормчий, нипочем не прошли бы. А так все неплохо получилось. И расторговались с выгодой, и пограбили по дороге, прихватив на ночлеге торговую лохань сикулов. Деревни по берегам не трогали, и это дало свои плоды. С каждой новой ночевкой Одиссей узнавал эту землю все лучше, а нравилась она ему все больше. Тут и земля хорошо родит, и леса растут, и луга тучны просто на зависть. Только сиканы железа не знают, а землю ковыряют острой палкой. Виноградники тамошние слова доброго не стоят, а оливы редки. Ни торговли доброй у них нет, ни дворцов, ни даже городов. Небольшими селениями живут. Потому-то и теснят их свирепые сикулы, вооруженные острым железом.
— Сколько свиней там, — вздохнул Корос, которого обуревали схожие мысли. — Никогда не видел столько.
— Угу, — буркнул Одиссей. — Смотри, дубравы-то какие. Сейчас ведь желудям самое время поспеть. Если бы у меня на островах такие дубы росли, я бы одной свининой питался.
— Да, свинина тут знатная, — вздыхал Корос, который в последний свой вечер на огромном острове изжарил на вертеле несколько кусков мяса, обильно прослоенного жиром.
— Если сиканам железные наконечники для сохи привезти, они в зерне утонут, — с оттенком зависти произнес Одиссей.
— Пролив и большой остров на западе! — ткнул вперед Корос. — Нам туда.
— Был уже пролив и остров, — проворчал Одиссей. — Да только не тот.
— Большую гору проплыли, — загнул палец Корос. — Устье большой реки проплыли. А теперь по правую руку заросли и топи. Господин сказал, что это называется Маремма. Плохой берег. Одни болота и леса.
— Ну да, похоже, — неохотно кивнул Одиссей и крикнул. — К острову правь!
— Корсай! Корсай! — донеслось до них.
Одиссей повернулся и увидел, что на соседнем корабле сидонец Пойкил машет, озабоченно показывая на запад. Одиссей развел руками в знак того, что не понимает, и показал ему в сторону берега. Высаживаемся, мол. Сидонец покорно кивнул и пошел на корму. Он слуга, его дело выполнять приказы.
Остров Эльба, или Ильва, как называют его здесь, оказался покрыт горами, а берега — изрезанные скалистыми бухтами. Здесь живут лигуры, нищие рыбаки. Никчемный островок, каких тысячи в Великом море, и только горы были интересны в этом забытом богами месте. Горы эти оказались невероятно примечательны. Даже Одиссей, ничего не понимавший в рудном деле, увидел, насколько богата эта земля. Целые склоны были покрыты красно-бурыми, черными и синеватыми осыпями. И, судя по лицу писца, который набрал целую сумку этих камней, они достигли цели своего путешествия.
— Корсай, господин! — настойчиво показывал сидонец на запад. — Плохая земля! Не надо туда идти! А южнее — огромный остров Сарад. Он еще хуже. Оттуда шарданы приходят. Мой хозяин один раз завел нас сюда, едва ноги унесли. Все искал то место, откуда везут дешевое олово. Его раньше тащили с запада вдоль Данубия, а теперь вот перестали. Прошу, господин, пойдем назад тем же путем, к Италии!
— Олово везут не отсюда, — произнес было Корос, но тут же закрыл рот, удостоившись долгого задумчивого взгляда и царя Итаки, и сидонца.
Они поднялись на гору и там, вдалеке, увидели огромный остров. Сидонцы называли его Корсай, «лесистый». И туда им точно соваться не стоит. Он населен отважными племенами, которых скудная тамошняя земля на погибель всему живому выплескивает в огромном количестве. У них есть железо, у них есть лес, и у них мало еды. Остров Корсай и расположенный южнее остров Сарад, родина шарданов и сикулов, — бандитские гнезда, от которых нужно держаться подальше. Одиссей кивнул.
— Мы уйдем так, как пришли, Пойкил. Я не стану совать голову в пасть льву. Тем более, я не стану делать этого бесплатно. Надо узнать получше, что происходит в здешних водах. Найдите кого-нибудь из местных и подпалите ему пятки. А, порази меня гром! Не нужно никому ничего палить! Подарите ему хороший рыболовный крючок! Никак не могу привыкнуть…
Как говорит царь Эней: хочешь насмешить богов, расскажи о своих планах. Штормовой ветер погнал корабли Одиссея именно на запад, прижимая их к проклятым островам. Каким-то чудом они смогли не потеряться в бурном море, а сидонскую гаулу, неповоротливую, как черепаха, волны терзали, словно стая голодных волков. Корабль глубоко зарывался носом в воду, а потом выныривал назад, но делал он это с такой неохотой, что у царя Итаки просто сердце обрывалось. Так жаль ему было добра, сложенного в необъятном трюме. Они давно уже спустили паруса, иначе порывы ветра изорвали бы их в клочья. А второго паруса на гауле нет, его уже унес предыдущий шторм. Бирему Одиссея спасал только крепкий корпус, который держали носом к волне, да умелая команда, которая едва не сдохла на веслах, стараясь не потерять из виду свой трофей.
Шторм закончился внезапно, так же, как и начался. Вода, еще недавно вздымавшаяся чудовищными гребнями, теперь лишь тяжело вздыхала и из последних сил билась о дерево борта. Солнечные блики скользили по ее поверхности, разгоняя тени разбегающихся туч. Где-то в глубине, под слоем темно-синей глади, медленно оседал взбаламученный песок, и уже пробивались первые лучи света, пронизывая ее толщу, словно золотые нити. Берег совсем недалеко. В двух сотнях шагов тянется полоса белого песка, манящая к себе обещанием покоя. Волны, теряя силу, лениво катились к нему, словно пытаясь унести назад выброшенный на берег мусор и водоросли. Воздух пах соленой свежестью, как и всегда после бури, которую пережили не все. Паренька-сидонца смахнула за борт рука Морского бога, взявшего свою жертву.
Корабли ткнулись кормой в берег, и радости команды не было предела. Ведь под ногами у них снова твердая земля, а рядом небольшая чистая речушка несет свои воды в море. Но Одиссей, который выяснил у рыбака на Ильве все об этих суровых островах, места себе не находил.
— Дерьмо, — произнес он сквозь зубы, видя, что принесло их прямо в пасть волка, куда они так не хотели идти. Узкий пролив между островами Корсай и Сарад — излюбленное место разбойных племен: белатонов, лонгоненсов и лестригонов1.
— Уходить надо, господин, — произнес кормчий-сидонец, показывая на огромную башню, сложенную из грубо отесанных камней. Башня оседлала высокий холм, царивший над всей округой, а на ее вершине горел огонь, и валил густой белый дым.
