Идеальный мир для Химеролога - Олег Сапфир

Как всё просто. Помнится, на одной планете мне пришлось полгода воевать с местной колонией, прежде чем они признали моё право на существование. Правда, тамошние муравьи были размером с хорошего буйвола, и их экзоскелет не брало ни одно оружие. Весело было.

А здесь меня приняли сразу. Наверное, тот факт, что я могу щелчком пальцев уничтожить любого из них, сыграл свою роль.

Колония была небольшой, всего-то триста-четыреста особей. Я провёл некоторые манипуляции, не вживляя атрибутов, только немного усилил их жвалы и слюну, добавив толику кислоты. Но уже прикинул, чем можно будет их усилить в будущем.

— Почему с ними дольше, чем с Психом? — поинтересовался Кеша, когда я закончил.

— У каждого своё сознание, — пояснил я. — К каждому нужен свой подход.

— Хозяин, главный вопрос: на хрена⁈

— А вот сейчас увидишь.

Я подошёл к туше на операционном столе.

— Вперёд, — отдал я мысленный приказ. — Как договаривались.

Из формикария хлынул живой поток. Муравьи облепили тушу и принялись за работу. Они счищали плоть, оставляя идеально белые кости.

— До ночи справятся. Оставят только чистый скелет.

Кеша смотрел на это с ужасом.

— А ты прикажешь им, чтобы они меня случайно не сожрали?

— Так ты же знаешь карате, — подколол я его.

— Да, — согласился попугай. — Но в карате есть правило: если противников больше ста, то лучше даже не начинать драку. Слушай, а вон тот, смотри, отлынивает!

Он ткнул крылом в сторону формикария, где один муравей сидел в стороне.

— Это не лентяй. Это королева. Она наблюдает за процессом.

Пока моя новая команда уборщиков работала, я решил заняться собой. Закрылся в комнате и приступил к собственной модификации.

Это было необходимо. Нельзя вечно полагаться на Психа или на удачу. Моё тело — мой главный инструмент и моё самое слабое место. И если я не начну его укреплять прямо сейчас, то в следующий раз меня может не спасти ни хитрость, ни знания.

Каждый раз, когда я использую даже малую толику силы, я чувствую, как этот организм протестует. Он не приспособлен к таким нагрузкам. Он как дешёвый механизм, в который пытаются впихнуть двигатель от гоночного болида. Ещё пара таких трюков, и он просто развалится на части.

Так что выбора нет. Модификация, усиление, адаптация… Атрибут за атрибутом. Я пересоберу это тело с нуля. Сделаю его достойным своего носителя.

Я извлёк из своего хранилища один из добытых атрибутов — «ловкость». Очистил его, адаптировал для человеческого организма. Это был лишь крошечный процент силы, но такие атрибуты можно было накапливать, накладывать друг на друга, усиливая эффект.

Процесс интеграции был тяжеловатым. Тело ломило, мышцы горели. Но когда всё закончилось, я почувствовал себя… лучше. Гибче. Быстрее.

Я встал, потянулся, сделал несколько резких взмахов руками и ногами. Движения были лёгкими и точными.

— Ни хера себе! — в окошке над дверью торчала любопытная голова Кеши. — А мне такое можно?

— Ты что, подсматриваешь?

— Я тоже люблю карате! — не смутился попугай.

— Это не карате. А может, и оно. Я ещё не изучал, что это такое.

— Карате — это целая жизнь! — с пафосом заявил Кеша. — И жизни не хватит, чтобы его выучить! Особенно человеку из другого мира!

Я сделал ещё пару резких выпадов и взмахов.

— Ладно, забираю свои слова назад, — присвистнул Кеша. — Возможно, у тебя и получится. А может, оно тебе уже и не надо.

— Думаешь, раз я учёный, то не владею боевыми искусствами? — усмехнулся я. — Я потому и учёный, и до сих пор жив и свободен, что владею ими в достаточной степени. Иначе давно бы сидел в каком-нибудь подвале у очередного правителя, ордена или клана. Этот мир во многом похож на всю Многомерную Вселенную. Хочешь сохранить себя — умей постоять за себя. Думаешь, стоит мне проявить какие-то успехи, и за мной не явятся? Уверен, даже быстрее, чем мне бы этого хотелось.

В любом мире, где есть сила, есть и те, кто хочет её контролировать. Сильный химеролог — это не просто учёный. Это ходячий арсенал. Меня не будут просить поделиться знаниями. Меня попытаются подчинить, запереть и заставить работать на себя. Я это уже проходил. И не раз.

Поэтому путь у меня один: стать настолько сильным и опасным, чтобы сама мысль о том, чтобы покуситься на мою свободу, казалась самоубийством. Не просто учёным. А учёным, которого боятся. Уважают сквозь страх.

Да, это долгий путь. Но я никуда не тороплюсь. В конце концов, у меня впереди целая вечность для исследований. Нужно лишь обеспечить себе для этого комфортные и, главное, безопасные условия. А безопасность, как известно, лучше всего гарантирует репутация абсолютного психопата, с которым лучше не связываться.

Кеша переступил с лапы на лапу, будто обдумывая мои слова, а потом выдал:

— Хозяин, а ты вообще кто? Ну, в смысле, в том, другом мире? Ты там был типа крутым воином или просто яйцеголовым, который штамповал монстров в пробирках?

Я усмехнулся, глядя на попугая. Его любопытство было одновременно забавным и раздражающим.

— Ладно, пошли открывать клинику. Деньги сами себя не заработают. Нам ещё этот мир покорять.

* * *

Штаб-квартира банды «Молотобойцы», Петербург

За столом, заставленным пивными банками, сидел крупный мужчина с бритой наголо головой. Его звали Зуб, и он был главарём местной банды, державшей в страхе весь район.

Перед ним, нервно переминаясь с ноги на ногу, стоял тощий, суетливый парень по кличке Шнырь — лучший информатор Зуба.

— Говори, — коротко бросил главарь, не отрывая взгляда от своего стакана.

— Зуб, это верняк, — затараторил Шнырь. — Я точно видел. Проследил. Подпольный химеролог, сто процентов!

— Доказательства?

— Ну… — замялся Шнырь. — Я, конечно, фотки пытался сделать, но было темно, камера ни черта не взяла. Но я всё видел своими глазами! У него была псина, мощная такая… Она там всех порвала!

Зуб слегка подался вперёд, и свет лампы упал на его лицо. Шрам, пересекающий левую бровь, и холодные, ничего не выражающие глаза.

— Всех — это кого?

— Тех тварей, что со Стены прорвались. Их там штук тридцать было, а может, и все пятьдесят. Его псина их в клочья рвала, как щенков. А они, твари эти, под конец