Катнора. Сердце двух миров - Ольга Кобзева
- Успокойся, Торин, - попытался воззвать к разуму сородича староста. – Слышишь, угомонились!
- Знамо почему они угомонились! – вспыхнул гном. – Вот же она, стоит! А отойдет на три шага, так снова выть начнут!
- Мастер Торин, а можно мне на псарню пройти? – жалобно попросила я. – Я их только повидаю, носы мокрые поцелую и уйду.
Даже ручки на груди сложила, взывая к жалости гнома.
- Ага! – даже замахнулся на меня он. – А остальные при этом наравне со старшими выть начнут! Нет уж, девка, так не пойдет! Выпущу я их, сама следи, сама обиходь, а остальных не тронь и близко не подходи, поняла?
На самом деле не очень-то поняла, но охотно закивала головой.
Торин скрылся на псарне, а уже спустя минуту или две оттуда выскочили два огромных матерых волкодава. Зверюги неслись прямо на меня, готовясь перепрыгнуть забор. Староста Гаррим, надо отдать ему должное, хоть и побледнел сверх меры, а попытался меня собой закрыть, задвинуть меня за спину.
А я только рассмеялась, радуясь старым друзьям, которые ловко перепрыгнули высокую ограду, обогнули Гаррима и сбили меня с ног, валя в тяжелый, подтаявший снег и принимаясь облизывать мокрыми, вонюч… пахучими языками, оставляя влажные слюнявые следы.
- А я тебе о чем говорил! – снова раздался хмурый голос Торина. – Приворожила девка моих волкодавов! Да где это видано, чтобы взрослые звери хозяина сменить решили! И на кого? На девчонку!
Волкодавы порыкивали от переполняющих их эмоций, скулили, взбивали вокруг меня снег лапами и хвостами, носились, как угорелые.
- Словно щенки трехмесячные! – сплюнул на снег Торин. – Забирай их и ступай отсюда! – крикнул он мне, попытавшись ногой то ли пнуть, то ли оттолкнуть, только Риш такое не понравилось, и она едва не вцепилась в ногу хозяина.
- Чшш! – шикнула я на нее.
Оперлась о землю, поднимаясь. Волкодавы не желали успокаиваться, вели себя и правда, как щенки. Так и носились вокруг, ластясь и прося ласки.
- Мастер Торин, простите меня, - обратилась к сердитому гному. – Я не знаю, как так вышло. Правда не знаю. Но вы же понимаете, что я не могу забрать их насовсем. Я учусь в Академии, весь год буду в Элесваре.
- А мне какое дело! – снова сплюнул крайне раздосадованный гном. – Вот что мне с ними делать, а? Знаешь, что если зверь на хозяина бросился – все, одна ему дорога! Нельзя такого в живых оставлять!
- Но ведь этот год они вели себя иначе? – предположила я, оглаживая сразу две мохнатые морды, теребя за ушами, почесывая высоченные спины.
- И что с того? Тебя еще Готрек и за ручей не перевез, а эти уже выть стали! Выть, да бесноваться! А у меня молодняк! Не нужно мне такого! Забирай и уходи! Что хочешь, то с ними и делай!
- Староста Гаррим, ну хоть вы ему скажите, - повернулась к старшему гному.
- Ты ступай пока, Катнора, ступай. Подумаю, что сделать можно. Смотри только, чтобы не натворили они чего! Сможешь уследить-то?
- Не знаю, - ответила честно. – Мне кажется мастер Торин преувеличивает мое влияние на волкодавов.
- Преувеличиваю? – задохнулся возмущением гном. – Да я преуменьшаю! Уходи отсюда, кому сказал! – снова замахнулся на меня он, и тут же Лар пригнула голову и угрожающе зарычала, глядя на хозяина с явным предостережением.
- Ступай, Катнора, ступай, - мягко выпроводил меня староста. – Корм псам распоряжусь, принесут к твоей мастерской. Ступай пока, не усугубляй, не надо.
Ушла. А что еще оставалось?
В сопровождении матерых волкодавов, трусивших за мной, как послушные щенки, зашла домой, забрала корзину с яйцом, уверила тетушку, что не голодна и отправилась-таки в мастерскую.
Да, клан стал для меня семьей, а мастерская местом силы.
Артефакт послушно зажегся, освещая знакомое пространство, разгоняя привычный полумрак. Волкодавы улеглись у входа, уложив морды на вытянутые перед собой лапы и закрыли глаза. Если бы не навостренные уши, обоих можно было бы заподозрить в полнейшей расслабленности, но нет, Лар и Риш бдели.
Корзину с яйцом я поставила прямо на стол, вот манило меня это яйцо, притягивало, словно… звало! Пусть тут стоит, может, на какую-то идею натолкнет интересную.
На моем столе все было так, как я оставила перед отъездом. В Академии я подготовила несколько эскизов будущих работ, их я тоже захватила с собой и теперь рассматривала, размышляя, за что бы взяться первым делом.
Руки соскучились по работе. Я чувствовала охватившее меня нетерпение, хотелось взяться сразу за все, начать несколько работ, но время ограничено. Лучше успеть завершить что-то одно, чем взяться за несколько и не успеть ничего.
Вспомнила разочарованное выражение Сидрака Хармона, когда торговец узнал, что Готрек ничего не привез и едва не прыснула от смеха. Нет, нужно порадовать славного лавочника, однозначно нужно!
Температура в мастерской не позволяла снять верхнюю одежду, но присутствие двух крупных псов, буквально пышущих жаром, поднимало ее с каждой минутой, так что я, уже спустя час, смогла раздеться, размышляя о том, что согревающий артефакт – первое, над чем стоит поработать, как только смогу.
Рассматривая неограненные камни, я размышляла, представляя будущие готовые изделия, буквально видела их перед внутренним взором.
Как обычно, руки начали работу прежде, чем мысль успела оформиться. Я взялась за сложную в изготовлении брошь. В виде цветка дикой розы с распустившимися полностью лепестками, этот эскиз родился в моей голове самым первым.
Для основы взяла белое золото – холодный, благородный и довольно редкий металл, который Готрек привез после последней продажи моих украшений, купил на вырученные монеты. В центре будущего украшения, по моей задумке, должен расположиться некрупный рубин цвета спелой вишни - сердце цветка. Вокруг него прекрасно будут смотреться небольшие лепестки из розового турмалина различных оттенков: от нежно-розового до глубокого малинового.
В моем воображении брошь должна была стать изысканным ювелирным украшением в форме распустившегося цветка, выполненным в технике сложного плетения. Не знаю, удастся ли мне выполнить задуманное без микроскопа, используя только те инструменты, что были в свое время у Унгрима, но я приложу все старания.
Руки истосковались по любимому делу.
Для начала я тщательно отсортировала турмалины по оттенкам, разложив их на бархатной подушечке от самых светлых до самых
