Жена злодея, или Брачный договор попаданки - Ольга Ивановна Коротаева

— Хэйк, — сжимая простыни, шепчу я и смотрю на мужа, как зачарованная. — Может, мы перейдём к практике? Довольно теории! Я весь день сегодня ненавидела тебя, а теперь хочу любить…

— Ненавидела? — хмурится мужчина и, к моему величайшему сожалению, убирает руку. Смотрит в глаза: — Злилась из-за пункта, который я добавил в договор?

— Разумеется! — искренне возмущаюсь я. — А ещё я обиделась, что ты снова воздействовал на меня магией. И стол тот я случайно сломала, а ты…

Перехватывает дыхание, и я отворачиваюсь, кусаю губы, чтобы не разреветься, потому что эмоции снова одолевают меня. Но Хэйк поворачивает меня к себе лицом и спокойно спрашивает:

— Что я?

— Мне сказали, что ты весь день провёл с другой женщиной, — шепчу, уже догадываясь, что Аллаисса вновь обвела меня вокруг пальца. Заставила ревновать и показала, что слушаться не станет. — С девушкой из Орайма.

— С Милнорой? — приподнимает брови Хэйк. Хмыкает и назидательно говорит: — Она не девушка из Орайма, а дочь верховной жрицы. В Тенебрисе представляет интересы своего королевства. Верно, что я провёл с ней некоторое время, обсуждая поставки ораймской шерсти в Эсетхадор. Но это было лишь один из десятков вопросов, которые мне пришлось сегодня решать.

Хитро поглядывает на меня и особым тоном добавляет:

— Но мне нравится, что ты меня ревнуешь. Не думал, что это чувство настолько приятное.

— А вот мне неприятно, — плаксиво жалуюсь я. — Зачем ты сам занимаешься этой шерстью? Разве это твоё дело?

— Это важно для Тенебриса, — Каханер становится серьёзен. — Как ты знаешь, в горах Эсетхадора женщинам выжить трудно. Рыцари Звёздной богини аскетичны, они носят доспехи и кутаются в шкуры убитых животных. Но женщины — нежные создания. Особенно в положении…

Он берёт мою руку и прикасается тёплыми губами к запястью. Так нежно. Так интимно.

— Поэтому я подумал, что ораймская шерсть, возможно, облегчит им жизнь. Если рыцарским жёнам будет тепло и уютно, они не станут сбегать от мужей. Довольные мужчины будут думать о женщине, что ждёт его в пещере, а не о войне. Разумеется, воинственный длух эсетхадорцев это не изменит, но агрессивности будет во много раз меньше.

— Звучит разумно, — облизав губы, шепчу я, но всё же уточняю: — Но эта женщина… Говорят, что жрицы обладают особым даром. Они могут разжигать в мужчинах неконтролируемую страсть.

Хэйк смеётся, и я легонько хлопаю его ладонью по плечу:

— Эй! Если это неправда, так и скажи. Не потешайся надо мной. Я не так давно здесь и только узнаю этот мир!

— Я так радуюсь, — хитро щурится он. — Ты снова ревнуешь. Что же насчёт Милноры, это не дар, а скорее проклятие. Потому она оставалась в Тенебрисе, не провоцируя рыцарей, а мне приходилось ходить порталами в Эсетхадор и обратно, чтобы два королевства пришли к согласию. И я добился своего!

— То есть, — осторожно касаюсь его лица кончиками пальцев и провожу линию от виска по острой скуле до самых губ, — ты не хотел её?

— Глупышка, — вздыхает Хэйк и смотрит на меня так проникновенно, что замирает сердце. — Я хочу только тебя. Ведь ты моя жена. Кстати, именно ты навела меня на мысль, как можно совладать с рыцарями Эсетхадора. И я до смерти хочу отблагодарить тебя! И просто хочу…

Глава 44

Стоит ли говорить, что утром я просыпаюсь в самом приятном расположении духа? Особенно, если учесть, что Хэйк лежит рядом со мной. Такой красивый! Как мне повезло с мужем… Тянусь к его лицу, тихонечко касаюсь густой брови и веду по росту волосков к серебристому виску.

«Сколько ему лет?» — задаюсь вопросом.

Морщин нет, но виски уже седые. Сначала я подумала, что Каханеру около тридцати пяти. Но когда мужчина спит, его лицо разглаживается, чёрточка между бровями исчезает, и Хэйк кажется моложе. Двадцать семь или двадцать девять?

Опускаю взгляд на его широкие плечи и, лукаво прикусив нижнюю губу, приподнимаю покрывало. Моё запястье сжимают длинные пальцы, и Хэйк хрипловато предупреждает:

— Продолжишь в том же духе, придётся задержаться. Но учти, что рыцари Эсетхадора становятся несговорчивее с каждой минутой опоздания.

Краснею и отвожу руку:

— Это не то, что ты подумал. Я хотела посмотреть на твой…

Каханер иронично выгибает бровь, и я возмущённо заканчиваю:

— …Торс! Мне нужно увидеть эти кубики и всё!

— Вы женщины странные существа, — ухмыляется Хэйк, но покрывало приподнимает, открывая потрясающий вид на свой роскошный торс. — Порой мне кажется, что ты согласилась стать моей женой из-за моего пресса.

— Ты недалёк от истины, — мурлычу я, проводя кончиками пальцев по выступающим кубикам и очерчивая каждую ложбинку между мышц. — Он у тебя совершенен!

— Как-то странно ревновать к своему животу, — недовольно бормочет Каханер и задумчиво добавляет: — Но именно это сейчас и происходит.

Довольно жмурюсь и прижимаюсь к мужу, ощущая в этот момент нереальное счастье, какого никогда не было. Более того! Я вообще не знала, что можно испытывать такие яркие эмоции. Это за гранью цветовой гаммы. За пределами рецепторов. Будто я расширяюсь и становлюсь огромной, как вся вселенная!

— Хэйк, — выдыхаю в совершенном ошеломлении.

— М-м-м? — накрывая ладонью мою руку, мужчина бросает на меня жадный взгляд.

Поглаживания его живота сделали своё дело, и, кажется, рыцарям Эсетхадора придётся-таки подождать. Но это пролетает на периферии сознания, потому что мои мысли сейчас только об одном:

— Кажется, я тебя люблю…

Каханер серьёзно уточняет:

— Кажется?

— Да нет, совсем не кажется, — уверенно продолжаю я и смотрю на него с обожанием: — Я совершенно точно влюбилась в тебя и…

Взгляд мужчины меняется, становится глубоким, как небо. Только что Хэйк был готов наброситься на меня и повторить все ночные подвиги в каждой из позиций, но сейчас замирает, почти не дыша:

— И?

Я моргаю, не зная, как выразить всё то, что ощущаю. Для этого нет слов. Все образы и сравнения проигрывают истине. Это всё равно, что пытаться выразить трёхмерный мир через двухмерные картинки. Что бы ни сказала, будет плоско и тускло.

— И? — властно требует Хэйк.

Похоже, ему действительно необходимо знать, что я чувствую. Надо как-то попроще… Я прислушалась к себе и выдала:

— И я до смерти хочу бананов!

Лицо Каханера вытягивается:

— Что-что ты хочешь?

— Ба-на-нов, — нараспев повторяю я и показываю: — Это такие длинные плоды с жёлтой шкуркой и нежной сладкой мякотью…

Рот наполняется слюной, и я замолкаю. Как-то странно совершать скачок с неземной любви до земных потребностей, но телу не прикажешь. Оно хочет бананов, и хочет сейчас! Кажется, что