Жрец Хаоса. Книга VII - М. Борзых

Глава 12

У бабушки дрогнула рука после вопроса Савельева. Она чуть крепче сжала рукоять трости, намереваясь ради меня атаковать старого друга её сына.

Я же накрыл своей ладонью её руку и сжал, отговаривая от необдуманных действий. Мне предстояло извернуться так, чтобы не соврать ни словом, ни буквой, ни мыслью.

— Однозначного ответа у меня нет. Некому было объяснить. Сила не определилась на анализаторе Гильдии магов при принятии в род, но при этом память рода обучала меня как пользоваться родовым наследием, в том числе резонансом. Я и пользовался неизвестной силой как они говорили, предположив, что это он и есть. После ситуации с элементалем источник окаменел. А на тесте в академию анализатор показал иллюзии и химеризм. Клянусь, что пустоты там не было, — нам моим плечом возник силуэт горгульи и осыпался серебристыми искрами.

Савельев явно не был готов к тому, что род признает мою клятву, подтвердив её истинность. Но следующий вопрос задал без задержки:

— Как вы объясните тогда выдержку в отношении воздействия баронессы Драганич?

— Григорий Павлович, а вы готовы принести клятву о неразглашении, прежде чем я вам поведаю секрет рода?

Бабушка нахмурилась, но руку с набалдашника трости не убрала.

Савельев колебался не дольше секунды, а после произнёс стандартную для таких случаев формулировку. Удивительно, но у него над плечом возник не то символ, не то руна, похожая на трилистник, центральный из которых был остроконечным, а боковые согнутые.

Заметив моё удивление, бабушка пояснила.

— Род Григория Павловича издавна стоял на защите правды при любой власти. Они ложь нутром чуют. Вот и занимают соответствующие посты в империи. А это… символ той самой правды… древний. Из тех, которые мы в драконнике изучали.

Надо что ли поизучать самые древние семьи империи… А то что-то мне подсказывает, что там много самородков среди обедневших отыщется. Сделав себе зарубку в памяти на будущее, я ответил Григорию Павловичу:

— Баронессе Драганич я не противостоял. Память рода обучила меня конструкту щита, который позволяет защитить родню по крови, но при этом весь магический удар, поглощённый щитом, переходит на меня. Передайте баронессе, что быть мужчиной, не прыгнувшим к ней по свистку в койку, не государственное преступление, а наличие банальной силы воли. Но вам, как лицу должностному и при исполнении, я поясню, что сбросить эту дрянь мне всё же пришлось. Опросите свидетелей, кто присутствовал в академии в тот день. Кто-то да подтвердит, что наши химеры устроили там свальный грех сразу на лужайке у главного корпуса. Это я энергию стравливал.

За Савельевым было интересно наблюдать. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, рушились некие теории, существовавшие в его голове. С другой же стороны — он определённо радовался, что внук его давнего друга не стал государственным преступником. Вся двойственность ситуации легко читалась по его взгляду и чуть разгладившимся морщинкам на лбу. Кажется, безопасник впервые за этот вечер расслабился.

— Юрий Викторович, а вы вообще слышали о пустотниках?

— Да, и принцу рассказал об их существовании. Династия, которую свергли Пожарские, была пустотниками. А я, когда провалился внутрь Старой башни, говорил с её духом-хранителем. Он меня пропустил, потому что моё нутро было выжжено пустотными гранатами. Перепутал дух. Думал я из другого рода. А потом чуть не убил, когда узнал, что ошибся.

Савельев устало потер переносицу.

— Чувствую, что вы говорите не всю правду, но и не врёте.

Я развёл руками. Каков вопрос, таков и ответ.

— Я и так отвечаю максимально развёрнуто.

— Этого у вас не отнять. — Савельев будто сдулся весь и сгорбился. — Княгиня, есть что выпить? — обратился он к бабушке.

Та щелкнула пальцами, и столик у окна с напитками и бокалами ожил, превратившись в паука, аккуратно несущего на своей спине поднос с выпивкой.

— Угощайтесь, Григорий Павлович.

— А вы пока почитайте сие занимательное чтиво, как раз в двух экземплярах оно.

Безопасник подтолкнул к нам сценарии, а сам налил себе в стакан что-то крепкое.

Мы с бабушкой углубились в чтение.

М-да, я догадывался, что нас там обольют помоями, но чтобы ещё и в госизмене и госперевороте обвинить⁈

А я мог бы выиграть конкурс на звание «Тёмного властелина». В соответствии с чьим-то политическим заказом я ради главенства в роду даже бабушку на совете архимагов гранатами пустотными закидал. В качестве мести за моё бедное несчастное детство. А став князем и камер-юнкером принца узнал о пустотниках и решил реставрировать прошлую династию, присвоив её имя себе.

В жены, кстати, взял принцессу Елизавету, и как настоящее чудовище, брак консумировал. С двенадцатилетним ребёнком. Силой.

В этом месте мне хотелось не то что ругаться и плеваться, а просто и незатейливо отдать автора сценария на съедение химерам. Какой же тварью надо быть, чтобы до такого додуматься.

Понятно, что имена были иные, но факты…

Неудивительно, что меня, как злодейское зло всея Руси пришли арестовывать.

— А откуда второй сценарий?

— Императрица дала.

Ох ты ж… Магия льда на сценарии… Неужто решила нас окончательно уничтожить?.. Додумать мысль мне не дали.

— Сказала найти инициаторов этой мерзости и уничтожить.

— Э-э-э…

Неожиданный поворот событий.

— Не думаете ли вы, что я сам мог заказать о себе подобное?

— Нет. Но и выдумки из пьесы весьма сильно перекликались с реальностью и некоторыми фактами из наших профильных отчётов и аналитических записок. Я не мог не проверить. Боюсь спрашивать, что из этого всего было правдой.

— Для вас принципиально знать ответ на этот вопрос? Всё же он касается только нас и некоторых давних событий нашей семьи. К тому же подтверждённой информации у нас минимум, ведь живых свидетелей тех событий почти не осталось.

— Но они есть! — тут же уцепился за мою оговорку Савельев, словно ищейка, поведя носом. — А я и так дал вам клятву о неразглашении.

— Есть, — кивнул я. — Есть я, выживший под бомбёжкой, и есть доктор Мясников, который принимал роды у моей матери и спас меня.

Григорий Павлович нахмурился.